Четверг, 28.03.2024, 12:46 | Приветствую Вас Гость | Регистрация | Вход
Главная » 2014 » Январь » 21 » ВИЗАНТИЙСКИЕ ПРОРОЧЕСТВА (продолжение)
00:08
ВИЗАНТИЙСКИЕ ПРОРОЧЕСТВА (продолжение)
ВИЗАНТИЙСКИЕ ПРОРОЧЕСТВА 
(продолжение)

СООРУЖЕНИЕ ТРАПЕЗЫ 4 ]

 

По сем Юстиниан, вознамерясь воздвигнуть и святую трапезу, призвал всех премудрых мужей и искуснейших художников, от коих требовал совета, как приступить к сооружению престола и из чего оный сделать. По долгом совещании, напоследок утвердили то, чтобы, положив в горнило золота, серебра, меди, илектра, железа, стекла, яхонтов, смарагдов, бисера, кассидера, магнита, онихии, алмазов и прочих до семидесяти двух различных вещей, и все оное, стерши и растопя, влить в форму.

 

Когда, по общему согласию, приступили к растапливанию сего смещения, тогда, к несказанному удивлению, Царь, его подданные и прочие бывшие в Константинополе народы, находившиеся при сем действии, увидели Ангела, стоявшего при горниле и мешавшего в оном состав. Но как скоро растопленное смешение влито было в форму, тогда все узрели трапезу, издающую разноцветный блеск. Восхищенный благоуспешным событием своего желания, Юстиниан, украся окрест престола золотом и драгоценными камнями и осветя его мощами святых мучеников, поставил на двенадцати серебряных столпах.

 

Рундук же, находившийся под трапезою, ступени и весь пол алтаря обложил чистейшим серебром, так что смотрящему на престол иногда являлся он блестящим как солнце, иногда белым, а иногда подобным сапфиру, и иногда издающим разновидные лучи, происходившие от смешения множества разнородных камней. Этот святой престол позднее был изрублен мечами и похищен католи ками-крестоносцами, обманом захватившими Константинополь в 1204 году.

 

Сим образом Греческий Государь, соорудя святую трапезу, повелел вокруг оныя начертать сии слова: "Твоя от Твоих Тебе приносим раби Твои, Христе, Юстиниан и Феодора, яже благосердно приими, Сыне и Слове Божий, воплотивыйся и распныйся за ны, и нас в православной Твоей вере соблюди и жительство Твое, юже нам вверил еси во Твою славу, умножи и сохрани молитвами Святыя Богородицы и Приснодевы Марии”

 

После сего он сделал и горнее место серебряное, также и амвон, украся златом, серебром и драгоценными камнями, поставил над оным позлащенную главу, утвердя в ней из ста литр злата крест. Напоследок положил и устие кладезя, привезенное им из Самарии, при котором сидя Христос беседовал с Самарянынею и которое обретается и доднесь, будучи поставлено на возвышенном месте во храме Святыя Софии.

 

Вот каков был храм, сооруженный неизсчетным иждивением святого Юстиниана Греческого Государя, который ныне турки превратили в свою мечеть.

 

О святой же трапезе повествуют, что будтоо бы она, по пленении Константинополя, с прочими драгоценностями потонула в море тогда, когда похитившие ее латиняне плыли по оному.

 

Василий Григорьевич Барский, описывая путешествия свои в 1744 году, пишет между прочим следующее:

 

«Великая церковь Святой Софии, которая Великою называлась по превосходству, не только ради величины своея, и что в ней престол Патриархов был; но понеже Цари Константинопольские матерью называли оную; например, Юстиниан в Книге III. Царства нашего матерь и прочая о ней говорил, которая от него обновлена и увеличена с таким украшением, которым, сколько во всем свете от Христиан создано было церквей, все оныя с великим различием оная превосходит. Евагрий пишет, что долгота храма Святыя София стоп Римских 190, широта 115, высота 180. Глава была весьма высока, которая видна была от всех сторон Константинополя, потом , как упала от тяжести, оную сделали гораздо ниже, именно 15 саженями, по сказанию Глики, как то и теперь видится, и сия прежде пленения была Патриаршеская церковь,Великою называемая».

 

Далее В.Г. Барский говорят:

 

«Из соборной церкви Святыя Софии Премудрости Божией сделана главная мечеть и называется турками Султан магомет».

 

НАЧАЛО ВОЙНЫ ГРЕКОВ С ТУРКАМИ

 

Магомет, султан Турецкий, учинившись повелителем всей Фракии, положил непременное намерение овладеть и самим Константинополем и для того, во-первых, повелел, к вящему утеснению Греков, в ближайшем расстоянии от Царьграда в Пропонтисе, на берегу Фракийского моря построить город, снабдить оный пушками, кораблями, галерами и множеством воинов для того, дабы Греки, при свободном мореплавании, не возмогли приобрести себе какой-либо помощи.

 

Константин, Греческий Государь, царствовавший тогда в Византии, узнав о таковом устремлении Магомета и желая проникнуть в причину оного, принужден был по совету своих вельмож отправить к нему послов, повелев им, узнавши причину столь странного его вооружения, подтвердить мирные договоры, заключенные с братом его Иоанном. Послы, прибывши к Магомету, когда вопросили его о причине приготовления к брани, предложили вспомнить о договорах; когда Турецкий султан, не хотев ответствовать ни на то, ни на другое, повелел послам немедленно возвратиться в Константинополь.

 

Они, исполнив его волю и возвратившись в Царьград, донесли Царю Константину о безуспешном своем посольстве. Греческий Государь, услыша дерзкий ответ грубого султана, весьма устрашился того, что он долженствовал малое ополчение, и притом еще не обученное воинскому искусству, противопоставить столь великой армии, какова была Турецкая. Вследствие сего, по общему согласию, положили отправить послов с требованием помощи в Рим, к папе, и в другие королевства, равно и к сродникам Царевым, находившимся тогда в Аммории.

 

Латиняне первые не восхотели принять такового прошения Константинова, почему послам в требовании их и отказали. Италианцы же, Немцы и Французы, с давних времен неоднократно покушавшиеся овладеть Царем-градом, тоже учинили, что и Латиняне, предполагая, что когда Турки овладеют Константинополем, тогда уже и они у сих возмогут взять сей город, прикрывая злобное свое намерение тем, что они уже не против Греков понесут оружие, но против их врагов.

 

И так, оставленное от всех, Греческое царство принуждено было собственными своими силами защищать свою свободу. А посему обладатель оного положил до последней капли крови защищать свой престол.

 

ПЕРВОЕ СРАЖЕНИЕ, ПРОДОЛЖАВШЕЕСЯ ТРИДЦАТЬ ДНЕЙ

 

В лето от сотворения света 6961, а от воплощения Слова Божия 1453, месяца декабря, Магомет, султан Турецкий, собрав многочисленное ополчение, с удивительною скоростью подвигался к царствующему граду Константинополю. Прибыв же к оному, первее всего повелел возвестить всему ополчению, что ежели воины, поразивши Греков, овладеют городом, то за свою храбрость и труды получат всё сокровище, находявшееся в оном. Таковое обещание неожядаемой магометанами награды столько подействовало в их сердцах, что каждый из воинов клялся произвести то, чего бы не возмогли учинять я многие.

 

Магомет, радуясь таковому их рвению и похвалив оное, напоследок издал повеление, дабы в самоскорейшем времени одни приступили к строению деревянных башен, могущих превзойти высотою своею и самые городские стрельницы, другие к обведению валов, а иные к деланию шанцев, тайных подкопов, стенобитных машин и через рвы мосты; также назначил делать и тот мост, который бы, простираясь на две тысячи шагов, соединял Перу с Галатою, с таким намерением, дабы по морю не допустить помощи граду.

 

Царь Константин, видя столь страшное вооружение и приуготовление ко брани и болезнуя о своих подданных, ни малейшей не ожидал ни от кого помощи, кроме Бога, могущего и целые миллионы воинов победить единым ратоборцем. Почему, по возможности собрав воинов и вышед против неприятелей, долгое время бился с ними, не допуская строить стенобитные машины и препятствуя окружать воинством город. Напоследок, уступив превосходной силе своих врагов, принужден был, оставя всё в полную их волю, с немалым уроном возвратиться в город.

 

Ибо столь многолюдно было Турецкое ополчение, что один Грек должествовал биться с тысячею противных. Таким образом, магометане, поразив Греков, окружили Константинополь, не опустив атаковать лишенные помощи и самые галаты. Между тем Константин, его супруга и патриарх со всем Собором и прочими обоего пола гражданами, смиряв себя бдением и постом, безпрестанно обходя святые церкви, просили со слезами Бога о ниспослании им помощи. В то же время Греческий Император, ездя по граду и увещевая защищающих стены оного воинов, просил их, дабы они всевозможно удерживали стремление своих врагов, а для лучшего отражения магометан повелел вельможам и прочим военачальникам умножить воинов более там, где могла скорее стена от сильных ударений машин разрушиться, снабдив их пушками и прочим оружием, повесивши множество колоколов, для удобнейшего чрез них созывания на помощь воинов.

 

Распорядив так малое свое ополчение, повелел ратоборцам до последней капли крови хранить те части стены, которые препоручил их защищению, запретивши притом выходить из города без особенного своего соизволения. Константинопольские стены хотя некогда своим великолепием, высотою, твердостью и удивляли вселенную, однако в тогдашнее время, по нерадению Греческих начальников, весьма были к разрушению близки, что, приметя, Магомет решился, употребя все свои силы, генеральным приступом опровергнуть оные.

 

Вследствие чего февраля в 14-й день повелел магометанам, находившимся в его ополчении, на несколько времени принять пост, который Турки сохраняли только в продолжение дня, а при наступлении ночи, насыщаясь чрез меру и предавшись всяким увеселениям, лобзали друг друга, как будто бы уже не надеялись более видеться. Когда же богопротивный их пост окончился, тогда они, по повелению своего государя, окружив Константинополь и сражаясь с Греками, продолжали таковую битву безпрерывно тридцать дней, не давая ни малого покою Грекам, с особливою храбростью защищавшим стены своего Отечества.

 

ЗНАМЕНИЕ, БЫВШЕЕ НАД ХРАМОМ СВ. СОФИИ 5 ]

 

В первый надесять день мая, во время ночи, к несказанному отчаянию Греков, последовало знамение над храмом Святой Софии таковое: вдруг весь град озарился величайшим светом и подобным тому, каковой бы возмог случиться тогда, когда бы с начала сотворения мира по то время, соединяясь, все молния воедино возблистали, чего устрашившись Греки и не зная причины сего света, думали, что Агаряне отовсюду зажгли город.

 

Почему, производя величайший крик и бегая взад и вперед, созывали на помощь прочих граждан, которые, стекаясь со всех сторон на глас своих соотечественников, смотрели с удивлением на исходящее из верхних окон храма Святой Софии пламя, которое, окружив церковную выю (шею —слав.), пребыло в одинаковом положении через долгое время. Потом соединившись всё пламя воедино, через несколько минут пременилось в неизреченный свет, который поднявшись на высоту, когда достиг самых небес, тогда развергшись оные приняли в себя свет, чем и окончилось сие знамение.

 

Греки же, проливая источники горчайших слез, взывали к Богу, говоря: "Господи, помилуй нас!” Ибо они уразумели через бывшее знамение о том наказании Божием, каковое по многим пророчествам долженствовало с ними последовать. И так на утрие, когда солнце озаряло вселенную, градские стражи, пришед к патриарху, возвестили ему о знамении, бывшем во время ночи, а он, в то же время собравши вельмож и прочих благоразумнейших мужей и прибыв к Царю Константину, увещевал его, дабы он вместе с Царицею вышел из города. Но когда Греческий Государь отверг предлагаемое патриархом, тогда сей, большую робость возбуждая в сердце благочестивого Царя, говорил ему так:

 

«Довольно известно тебе, о Государь, о Пророчествах, с давнего времени предвещавших гибель сему граду и обитавшим в нем. Свет, озарявший Константинополь, и пламя, исходившее из окон великой церкви, ни что иное значит, как благодать Пресвятого духа, действующая с прежними светильниками вселенной, архиереями и благочестивыми Царями; также и Ангел, от Бога поставленный еще при великом Царе Юстиниане на хранение церкви и града сего, прошедшую ночь взят на Небо, а притом и самая милость Божия и Его к нам щедроты уже оставили нас. Ибо Господь Бог хочет за грехи, каковыми мы оскорбили Его благость, предать град сей я нас самих врагам нашим. Каковое же в прошедшую ночь было знамение, о нем подробно известят тебя, Государь, сия мужи, бывшие свидетелями оного».

 

Патриарх, сказавши сие, замолчал. В сие время один из вельмож, видевших знамение, приближаясь к Греческому Государю, описал оное по порядку. Тогда Царь Константин, как будто бы был поражен громовым ударом, упал безчувственно на землю, так что по многом старании посредством ароматных вод я различных спиртов едва воз могли возвратить ему первое употребление оных. И как скоро Государь встал, то в то же время патриарх я прочие вельможи паки хотя и советовали ему, сохраняя свою жизнь, удаляться из города; однако в сем своем намерении ни малого не получили успеха. Ибо Греческий Монарх, вторично отвергши предлагаемое ими, с прискорбием ответствовал так:

 

«Когда угодно Богу наказать меня и вас, то каким образом мы возможем избегнуть праведного Его гнева и где сокроемся от Его мщения? А притом вы сами знаете, сколь много и прежде меня было Царей таких, которые при всем своем величестве и славе не устрашались, сохраняя свое Отечество, вкусить мучительную смерть. Почему я ли последний из них предам в руки врагов моих Отечество, или, учинясь подлым беглецом, обесславлю скипетр и корону мою; нет, друзья мои: лучше я, последовав знаменитым моим предшественникам, вместе с вами прекращу мою жизнь во внутренности моего Отечества, нежели соглашусь когда-либо исполнить требуемое вами».

 

Порфироносный Константин ХII Палеолог, изрекши сие и предавшись величайшей грусти, удалился; чему последовал патриарх и прочие вельможи...

 

На другой день по прошествии сего знамения, когда узнали о нем все Византийские граждане, тогда они, лишась всякой надежды сохранить свое Отечество, столь великому предали себя отчаянию, что каждый из них даже не мог владеть оружием, представляя себе неминуемую смерть. Таковое в народе отчаяние приметя, патриарх, и желая из их сердец изгнать оное, принужден был, во-первых утешать Греков многими советами, касающимися до помощи Божией. После чего, облекшись во все священные одежды и взявши святые иконы и животворящее Древо, с прочим духовенством обходил стены города и во многих местах, простираясь на прахе, с излиянием слез при носил теплейшие молитвы всеблагому Богу, прося Его о ниспослании граду и живущим в нем помощи; чему следуя граждане и приходя в святые церкви, безпрестанно умилостивляли усерднейшим молением Бога.

 

ЗНАМЕНИЕ, БЫВШЕЕ НАД ЦАРЬГРАДОМ

 

В ночь на 28 мая 1453 года, по разбитии Греками Турецкого ополчения, когда наступил седьмой час оныя, тогда вдруг, к несказанному удивлению как Греков, так и магометан, город покрылся густою и непроницаемою тьмою, из средины которой упадали на землю багровые капли, величиною с воловье око, и пребыв на оной долгое время, напоследок исчезали. Сим неблагоприятствующим знамением устрашенные Греки, лишась всей своей бодрости и предавшись отчаянию, ходили взад и вперед по городу, подобно лишенным ума. Патриарх же, зная, что сие знамение означало погибель граду и наказание за грехи живущим в нем, долженствуемое по определению Божию в скорости последовать, в ту же минуту, собравши наиблагоразумнейших вельмож, предстал вместе с ними пред лице Царево; потом, поклонившись ему, начал говорить так:

 

«Великий Государь! Не в первый уже раз дерзаю я, объяснивши участь твоих подданных, просить тебя, дабы ты, сохраняя свою особу от напрасной смерти, удалился из сего града, долженствующего по воле Творца вселенной быть под властью непримиримых врагов Христовой Церкви. Да и сам ты, о Государь, через многие предсказания, изреченные премудрыми, совершенно знаешь о наступающей гибели твоих подданных, то для чего ж, по крайней мере, не спасаешь своей особы, когда уже ничем невозможно умилостивить разгневанного Бога? Ибо прежде еще сего с исходящим из окон Великой церкви пламенем удалилась отсюда на Небо всякая святыня. Ныне же, являясь и самая тварь плачущею, предвещает, что весьма скоро последует определенное Богом за грехи наши наказание, которого мы будучи причиною, пускай одни погибнем; а ты, о Государь!, оставя град сей, ищи своего спасения во вселенной, и о чем, припадая к стопам твоим, всеусердно просим тебя».

 

Патриарх, изрекши сие и омоча свои ланиты потоком горьчайших слез, когда замолчал; тогда Греческий Монарх, принявши вид, означающий негодование, ответствовал следующее:

 

«Давно уже сказал я вам, что я непременное положил намерение пострадать вместе с вами за Веру, чистосердечно исповедываемую мною, и за возлюбленное мое Отечество; а посему никакие ваши увещания не могут отвратить от предпринятого мною».

 

Государь, сказавши сие, с прискорбием удалился, чему последовал и патриарх с прочими вельможами.

 

Когда же о сем знамении возвещено было Магомету, султану Турецкому, тогда он, созвавши всех своих мудрецов, бывших в его ополчении, спрашивал их, что означало такое явление. Мудрецы, по немногом размышлении, ответствовали султану, что тьма, покрывшая град, предзнаменует погибель оного. Сим ответом ободренный Магомет не только истребил из сердца своего боязнь, препятствовавшую ему продолжать войну; но еще повелел своему ополчению приготовляться к вящей битве.

 

СМЕРТЬ ЦАРЯ КОНСТАНТИНА

 

Наступил вторник, девятый день Мая месяца, 1453 года. Магометане, вооружившись, как скоро стали против разбитого места городской стены в боевой порядок, то в ту же самую минуту столь великую произвели пальбу из пушек и прочего мелкого оружия, что в короткое время отбили всех Греческих воинов от оного. По сем составляющие Турецкую пехоту ратники, очистивши дороги конным, тотчас завалили ров и поделали мосты, через которые магометанская конница с ужасным криком, поскакав в город, передавила великое множество Греков, да и пешии, соединясь с ними и бегая по стогнам6 ] градским, всюду проливали кровь.


Наконец встретясь с стратигами и магистрами, окруженными конными воинами, и вступя с ними в сражение, произвели наикровопролитнейшую битву, в продолжение которой прибыл Греческий Государь на место брани с десятью тысячами наиотборнейших ратоборцев и, соединясь с прочими Греками, привел Турок в безмерный ужас, который, объявши их сердца, принудил по прошествии малого времени обратиться в бегство. Греки же, следуя за ними, вознамерились Агарян истребить до единого, что и конечно бы последовало, если бы событию их желания не воспрепятствовал со стороны противных восточный флабурарь Мустафа.


Сей крепкотелесный воин, во время страшного сего убийства, приспев с великим множеством отборных ратников, удержал стремление торжествующих Греков, в полках которых пролив целые реки крови, наконец принял намерение удержать убийственную десницу Греческого Монарха. Посему, пробившись сквозь множество сверкающих мечей и приближаясь сзади к низвергающему Агарян Царю Константину, с толикою силою поразил его в хребет, что сей Государь, затрясшись, едва возмог усидеть на своем коне.


Таковой удар принудил Константина искать виновника оного; для чего, обнажа обагренный кровью магометан убийственный свой меч, ринулся в середину неприятельских полков, будучи весь обрызган кровью, пролитою его рукою, и там ища тайно поразившего врага, убивал всех тех, которые, встречаясь с ним, осмеливались удержать его стремление. Флабурарь же Мустафа, досадуя на то, что не возмог одним ударом умертвить Греческого Государя, вознамерился лишить его жизни другим; для чего паки приблизившись к Царю Константину, извлекши копье из сердца некоего грека, потом, собран все свои силы воедино, поразил оным Греческого Царя столь мощно, что, пробив броню, растворил глубокую рану на теле Государя, который увидя того, кого до сего времени с толиким искал тщанием, и пренебрегши всю опасность, не попустил восторжествовать флабурарю Мустафе.


Он, выдернув пьющее его кровь копье и возвращая удар своему врагу, пронзил гортань собственным его железом и поверг мертвым. Сарацины, увидев флабураря Мустафу плавающим в своей крови и восстенав об его смерти, отнесли бездушное тело его к султану, который, довольно поболезновав о убиении беклербега-флабураря, заслужившего особливую благосклонность от своего государя посредством своей храбрости, повелел тело его предать земле.


По сем, желая отомстить за смерть сего воителя Царю Константину и его подданным, повел под собственным своим предводительством находившийся отряд войска, состоявший из многих тысяч отборных воинов, ко вратам Святого Романа, близ которых остановившись, во-первых, приказал, наведи многие пушки на Греческого Государя, всевозможное употребить старание в рассуждении его погибели; ибо Магомет, зная храбрость оного Монарха, страшился напасть на него явными силами. После сего, приступив к разрушенному месту стены, повелел из тьмочисленных пушек и прочего огнестрельного оружия отбивать Греческих воинов.


Сарацины, исполняя повеление своего государя, когда, отбив Греков от назначенного им места, очистили дорогу всадникам; тогда Магомет, отрядив Балтуали пашу с тремя тысячами воинов против одного Царя Константина, повелел ему непременно или оного убить, или, пленивши, представить пред его лицо, хотя бы это стоило жизни всех воинов.

 

Сей паша, приняв такое повеление, в ту же минуту вступил во внутренность Константинополя и, там ища Царя, проливал целые реки крови Греческих воинов, что видя вельможи, стратиги и магистры, и не надеясь преодолеть врагов, принуждены были, сохраняя жизнь своего Государя, отвести его во внутренние покои дворца, где, советуя ему удаляться из города, обещались все до единого умереть за его особу. Но благочестивый Царь, утвердясь в первом своем намерении и отвергнув обещания вельможей, повелел им немедленно идти на помощь к своим соотечественникам.

 

Греческие чиновники, не могши противиться соизволению своего Монарха, в ту же мину ту исполнили это. Прибыв же к разрушенному месту стены и встретясь с Балтуалием пашой, ищущим Константина и всюду при помощи Агарян поражающим Греков, вступили с ним в сражение, которое увеличивалось все более и более, наконец превзошло убийством своим все до того времени бывшие сражения. Ибо в продолжение оного не было места, где бы не лилась кровь Греков и Сарацин; всюду превеликими грудами лежали трупы мертвых воинов; везде слышен был вопль и стенание, и при каждом шаге лежало обагренное человеческою кровью разломанное оружие, которое и тогда наводило смертельный страх обеих сторон ратоборцам.

 

И так по долгом продолжении сей битвы, напоследок Греки, лишась сил и не могши уже удержать стремление Агарян, многие принуждены были, оставя место брани, возвестить о погибели города Царю Константину. Магомет же видя, что Сарацины, разбив Греков, почти овладели городом, ту ж минуту послал к ним на помощь свежий кирус, состоявший из трех тысяч человек воинов; сам же, оставшись с одними янычарами в обозе, укрепился пушками.

 

Между тем, когда возвещено было о погибели города и жителей оного Греческому Государю; тогда сей благочестивый Монарх, прибыв во храм Святой Софии, во-первых, всенародно исповедал свои грехи, потом причастился Святых Тайн, наконец, простившись с Царицею, своею супругою, двумя дочерьми, бывшими тогда еще девицами, с патриархом, вельможами, находившимися при нем, и со всем народом, вышел из храма при великом вопле и стенании провожавших его особ, так что плач, соединясь с рыданием и воплем безчисленного множества обоего пола людей, казалось, как будто бы восколебал и самый храм. После сего Константин, вышед из храма, сел на коня и произнес: "Ежели кто хочет умирать за Церковь и Христианскую Веру, тот да последует за мною”.


Сказав это, он поскакал подобно молнии к Златым вратам7 ] с тремя тысячами ратоборцев, возжелавших умереть вместе со своим Государем, с тем намерением, дабы, сыскавши при оных самого Магомета, принести его в жертву своему мщению. Но сего, к сожалению Христиан, не последовало. Ибо вместо Турецкого султана он принужден был сразиться с тремя тысячами Сарацин, которые проникли уже внутрь городских стен. Он как лев бросился на неверных бусурман н поразил великое множество их.


Невзирая на кровь, струившуюся ручьем из нанесенных ему ран на руках и других частях тела, которой вся царская мантия и прочая одежда его была обагрена, злополучный Константин не желал видеть порабощения Христиан, своих подданных, нечестивыми Агарянами, не желал видеть завоевания своей столицы, а потому, не щадя самого себя, продолжал наносить жестокие смертельные удары врагам Веры Христовой и своей монархии. Наконец он вскричал своим соратникам: "Христиане, братья Греки, братья мои, вперед! Победим или умрем все!” Внимая гласу обагренного кровью Императора, Греки неустрашимо бросились на многочисленных врагов своих; и смертельно поражая их, подобно торжествующим львам, летали по трупам павших врагов, наказуя дерзость и зверство варваров.


Но наконец эти доблестные герои, неустрашимые и верные сыны Отечества, следуя гласу любимого своего Царя, предпочитавшего славную смерть постыдному порабощению, все до единого пали от безчисленных ран, нанесенных им лютыми варварами, которые усилились до бесконечности. Феофан Палеолог, Кантакузен, Иван Далмат и многие другие знаменитые полководцы пали вокруг доблестного своего Монарха. Наконец Сарацины, дышащие злобой и мщением, окружили благочестивого Царя Константина который оставался еще в живых из числа всех, сражавшихся на этом месте.

 

Император Константин, изнемогая от великой потери крови и предвидя свою неизбежную смерть, осмотревшись кругом, воскликнул: "Ах! Не осталось ни единого из моих храбрых воинов, которому я мог бы поручить мою голову по смерти! Увы! Все пали на поле битвы Христианскими мучениками за своего Царя, за Веру и за Отечество!”

 

Наконец сам Император, пораженный множеством смертельных ран, особливо же глубокою раною на плече, предпочитая смерть лишению свободы, последний пал на поле брани на 49 году своей жизни, под ударами кровожаждущих магометан, к несказанному сожалению всех Христиан, обитавших во вселенной, в лето миробытия 6961, Мая в 29 день.

 

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)

Просмотров: 682 | Добавил: Степанович | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *: