Верою исцеляюсь

Публикуем рассказы о Святой Горе архимандрита Григория Зумиса, игумена афонского монастыря Дохиар. Назовем эти воспоминания "Дохиарский патерик", потому что это так и есть, подлинный патерик, или точнее, Герондикон. Эти рассказы учебник подлинной афонской духовности. Советуем обратить внимание на них. -Святая Гора Афон

1967 году по благословению старца Амфилохия мы, трое братьев, посетили Святую Гору. Давнее знакомство привело нас в келью монаха Паисия. Мы попросили его подсказать нам, где найти духовных людей, от которых мы могли бы услышать слово на пользу душе. Он ответил: «Слово, которое вы ищете в этой пустыне, есть безмолвие и безвестность».

Тогда у старцев не было ещё нынешней привычки превозносить друг друга, что является плодом скорее ханжества, чем благочестия: «В той келье живёт волк, ты туда не ходи, а вон там пасутся овцы, туда можешь идти безбоязненно». В то время жившие по уединённым кельям старцы советовали монахам идти в те монастыри, куда не ходят люди.

От другого молодого монаха мы узнали, что на Катунаках есть один иеромонах, который живёт подвижнически, хотя и речи не было о том, что. он прозорлив, предвидит будущее и совершает чудеса. О нём монахи говорили только одно: «Он подвизается».

Поиски отца Ефрема привели нас на Катунаки, где братство Данилеев с давних пор является хорошим исходным пунктом, из которого каждый может совершать обходы «пустыни», как называют эти скалистые места на склонах Афона.

В этом братстве отец Модест, второй после старца, отличался радостным выражением лица, незлобием и простотой сердца. Позднее, когда он сам стал старцем кельи, эти черты стали его визитной карточкой. Он, как и отец Ефрем, был подлинным сыном Афонского государства. Его простая и бесхитростная речь была подобна потокам благодати. Его руку хотелось поцеловать так, как целуют на святых иконах руку Христа или Богородицы.

Он вкушал пищу с благоговением, как люди прежних времён. Он улыбался, как дитя, и бывал серьёзен, как взрослые, не забывая при этом о своей ничтожности. Он говорил не с кафедры, как профессор, но сидя на низкой скамеечке, как ученик Афониады. Теперь такое не часто встретишь. Откуда было взяться важности «старчества» у старца Модеста и «серьёзности» заслуженного учителя? Когда ему приходилось говорить, то он краснел, как стыдливая девушка.

Господи, не лишай нас присутствия таких людей! Пусть у нас всегда будут подобные ему монахи.

Афонский Дохиарский патерик, Мы следим за тем, что происходит в Церкви, и от того, что мы слышим, у нас болит сердце

О сегодняшней ситуации в РПЦ на Афоне говорят следующее. Русский епископат обособляется в касту, как это было и перед революцией. А на любую попытку верующего народа как-то вмешаться в церковную жизнь следуют жесточайшие репрессии. В сегодняшней шумихе под обсуждением конкретных грехов стоит попытка вступить с «князьями церкви» в диалог: какой-нибудь, любой, лишь бы образовалась обратная связь, хоть раз услышать ответ...

Как видим, попытка оказалась неудачной. Единственная возможность диалога, которую оставляет каста кнзязей Церкви: поднять шумиху в СМИ или действовать через благотворителей, что тоже будет разрушать Церковь. Тут уже не нужно пророчествовать. Приближающаяся катастрофа настолько очевидна и неотвратима, что остается только молиться. Журналисты, конечно, действуют как считают нужным. А мы считаем, что в политической игре не бывает победителей. Это вещи слишком очевидные, чтобы их доказывать.

Одна монашеская община на Афоне запомнилась нам на всю жизнь — братство старца Христодула. Их келья находилась ниже кельи Данилеев, ближе к Каруле. Старец и его ученик приняли нас в своём орлином гнезде как старых знакомых. Нам сразу бросилось в глаза их уважение друг к другу-оба они были в преклонных летах. Каждый из них пытался спрятаться за другого, и поэтому нам были видны оба.

С нами говорил один старец, которого послушник ни разу не перебил, говорил он тихо, чтобы не нарушалось безмолвие пустыни. У нас была общая тема для разговора: наше восхищение преподобным Христодулом Латрским. Старец говорил о нём как о своём земляке, почившем в селении Лймни на острове Эвбея. Мы говорили о нём как приехавшие с Патмоса, на котором он подвизался. Это была прекрасная встреча, подобная весенним встречам дроздов и соловьев на скалистых отрогах Афона.

Мы спросили его о зилотах и разделениях в Церкви. Он ответил, не раздумывая: «Мы, сынок, люди необразованные. Дело нашей жизни — молитва и богослужение. Основная ответственность лежит на тех, кто управляет Церковью, а также на образованных клириках и мирянах. Мы следим за тем, что происходит в Церкви, и от того, что мы часто слышим, у нас болит сердце. Да помилует нас Бог...»