"Это будет не война, а казнь народов за их гнилое состояние.."

«Это будет не война, а казнь народов за их гнилое состояние. Мертвые тела будут лежать горами, никто не возьмётся их хоронить. Горы, холмы распадутся, сровняются с землею.
Люди будут перебегать с места на место. Будет много безкровных мучеников, которые будут страдать за Веру Православную».
«Война начнется на апостолов Петра и Павла. Будете лежать: там рука, там нога. Это случится, когда вынесут труп»
Из предсказаний матушки Алипии
Блаженная старица Алипия (1910-1988)

БЛАЖЕННАЯ АЛИПИЯ КИЕВСКАЯ (ГОЛОСЕЕВСКАЯ)
В средине 80-х годов две киевлянки услышали от старца Троице-Сергиевой Лавры: "Зачем вы приехали ко мне, когда у вас в Голосееве, в Киеве, пламенеет такой столп!"Почти все биографические сведения о ней носят лишь приблизительный характер, почерпнуты из того немного, что иногда она о себе рассказывала. Год её рождения теперь указывают как 1910-й. Но в некоторых жизнеописаниях можно встретить и 1905-й, и 1908-й.
Свою жизнь матушка Алипия прожила без паспорта и без прописки. Своего крова, жилья надёжного никогда не имела. Фотографировать себя не разрешала. Этим объясняется столь малое число её изображений – буквально считанное количество. Сохранилось ещё несколько мгновений кинохроники…
Она – наша современница. Из земной жизни матушка Алипия ушла 30 октября 1988 года. Ею были предсказаны Чернобыльская беда, филаретовский раскол (за пять лет до события) и времена, кажется, новых чудовищных испытаний; предсказана война. Матушка Алипия принадлежит к подвижникам благочестия скорбного периода в истории нашего отечества, когда глубина подвига верных заключалась в сердце их. Она в молчании несла свой крест, но то, что нужно нам знать о ее многотрудной жизни, о ее подвигах, она открыла. Сколько подвигов несла она: подвиг молитвы – с детства читала Псалтирь, до глубокой старости знала почти все псалмы наизусть; подвиг странничества – пешком прошла многие святые места; подвиг исповедничества – 10 лет тюремного заключения за веру православную; подвиг столпничества – жила в дупле дерева; и, как венец – подвиг юродства во Христе. Дух Божий созидал в ней нового человека, и он утверждался великими дарованиями: у матушки был дар прозрения чужих мыслей, дар откровения о происходившем вдали и о будущем, дар исцеления.
Родилась она в Пензенской губернии, в православной мордовской семье Авдеевых. При крещении ей было дано имя святой мученицы Агафьи, икону которой всю жизнь носила у себя на спине.
Матушка Алипия была уроженкой Мордовии, родители ее – Тихон и Васса Авдеевы. В Святом Крещении наречена она была Агафией.
В 1918 году девочка чудом осталась жива: вышла к соседям. Вернулась – родители убиты. Восьмилетний ребёнок, она всю ночь читал над их остывшими телами Псалтирь…

С этих пор началась ее странническая доля.
В грохоте века сего расслышала она тихий голос: "Иди дорогами земными к Небесному пути". Многие святыни посетила тогда странница Агафия, многих угодников Божиих повидала. Странствовала по святым местам. Рассказывая о чём-то, матушка Алипия называла себя в мужском роде: «Я всюду был: в Почаеве, в Пюхтице, в Троице-Сергиевой Лавре. Три раза в Сибири был. По всем церквям ходил, подолгу жил, меня всюду принимали». Вспомним, что между Пюхтицким Успенским монастырём в Эстонии и Сибирью тысячи километров… А особенно полюбила святыни киевские – великую Лавру, третий удел Божией Матери на земле. Лютые гонения обрушились в это время на нашу землю. "Хлебной житницей и житницей священномучеников" названа Украина в "Акафисте мученикам Российским". Обычно о подробностях её не расспрашивали, и вот почему: «в присутствии матушки царила такая благоговейная тишина и так было с нею хорошо, что боялись эту тишину нарушить Но другим людям она сообщила и подробности На юге, "под Одессами", как говорила мать Алипия, пришлось пострадать и ей. Рассказывала она, что долго сидела в тюрьме: «Толкали меня, били, допросы делали…» Её морили голодом... : «Однажды её арестовали и посадили в общую камеру.Ее бросили в камеру к уголовникам. Она сказала им: "Не подходите!" – и стала горячо молиться. И никто не посмел к ней приблизиться. Охранник прильнул к глазку и замер: стоит арестантка, крестится, а над головой у нее ореол. В тюрьме, где она содержалась, было много священников. Каждую ночь 5-6 человек уводили безвозвратно. Наконец, в камере осталось только трое: один священник, его сын и матушка.
Священник сказал сыну: «Давай отслужим по себе панихиду, сегодня нас к рассвету заберут»... А матушке сказал: «А ты сегодня выйдешь отсюда живая».
В той тюрьме существовала пытка под названием "машинка". Жертву вводили в комнату с двумя дверями. Одна вела на волю, другая в подвал, предстояло правильно выбрать.
Неизвестно, одолела ли матушка испытание, толкнула ли счастливую дверь, но очутилась она на свободе. "Разрешителем от уз" матушка почитала апостола Петра и особо почитала его всю жизнь. Отслужили панихиду, отпели себя отец и сын и ночью их увели навсегда…» Матушка Алипия рассказывала, что спас её апостол Петр – отворил дверь и провёл мимо всех охранников через чёрный ход, велел идти вдоль моря. Она шла, не отклоняясь от береговой линии, «без пищи и воды одиннадцать суток. Лезла по отвесным скалам, обрывалась, падала, поднималась, снова ползла, раздирая до костей локти. На руках у неё остались глубокие шрамы…» Полагают, что именно в то время она и посетила старца иеросхимонаха Феодосия (Кашина; 1841-1948), жившего в горах под Новороссийском. Она говорила: «Я у Феодосия был, я Феодосия видел, я Феодосия знаю». Полагают, что тогда же чудотворец Феодосий благословил её на подвиг юродства.

Как и где она училась, - сведений нет. Но она хорошо читала по-церковнославянски и по-русски, иногда говорила и молилась на мордовском языке.
Во время войны Агафья Тихоновна Авдеева побывала на принудительных работах в Германии. Её келейница Марфа вспоминала: «Рассказала мне матушка, что когда она была на работах в Германии, то по ночам читала Псалтирь за женщин, у которых дома (на родине) остались дети или больные старики, и выводила их за колючую проволоку и они благополучно уходили домой. Ушла и сама матушка ещё до окончания войны, перебралась через линию фронта и пешком пошла в Киев...»


Сказывают, что во время оккупации она многих людей из концлагеря вывела. Маленькая, незаметная, могла она проникнуть туда, кому другому вход был бы закрыт, да, видимо, и сам апостол Петр помогал ей проникать в темницы и спасать людей.

В Лавре
Незадолго до Великой Отечественной войны пришла странница Агафия в богоспасаемый град Киев. На Руси нет простых выходов из ловушек истории. Киево-Печерская лавра, после разгрома в 1920-е, ожила осенью 1941-го, при немцах. Гитлеровские власти открывали храмы, конечно, не из тайных симпатий к исторической России, но из ситуативной конъюнктуры, желая предъявить населению плюсы нового миропорядка, противопоставляя его большевистским установкам.

В храмах Киево-Печерской лавры вновь зажглись лампады, возобновились богослужения, привлекая уцелевших подвижников благочестия, прошедших через аресты, ссылки, лагеря. О своём пребывании в Киево-Печерской лавре матушка Алипия рассказывала: «В Лавре я был 20 лет. Три года в дупле сидел, холодно было, снег заметал, голодный был, но я всё терпел». Двадцать лет – это именно те годы, когда лавра была открыта, с оккупационного 1941-го по хрущёвский март 1961-го.

Духовником-наставником Агафьи Тихоновны стал о. Кронид (в миру Кондрат Сергеевич Сакун; 1883-1954; с 1945 года архимандрит, с 1947 – настоятель Лавры). В свой час о. Кронид постриг Агафью в монашество с именем Алипия – в честь преподобного Алипия Печерского.

. Она всю жизнь сохраняла приверженность отцам Печерским: "Я – лаврская монахиня".
По воспоминаниям, относящимся к 1947 году, матушка Алипия была худенькой, стройной, аккуратно причёсанной. Её длинные каштановые волосы были заплетены в косу вокруг головы «корзинкой». Все называли её Липа, жила она «в овраге за лаврской оградой прямо под открытым небом… У Липы был необыкновенно глубокий, чистый, теплый, ласковый, любящий взгляд светло-серых очей, которые делали её молодой, преображая до девочки-подростка… В простой, скромной одежде, она была всегда аккуратной, чистой. От неё не исходило никакого неприятного запаха, какой бывает обычно от людей странствующих, ночующих на вокзалах, долго не моющихся».

Духовный отец благословил матушку подвизаться в дупле дерева по примеру древних подвижников. У подошвы ближних пещер стоял гигантский дуб, в котором отныне поселилась матушка Алипия. Претерпевая в древесной пещерке голод и холод ради Христа, протянула она живую ниточку к Святой Руси. Ничего своего она не имела. Не менее поражало наблюдавших за нею, что жила она в дупле, в котором не подняться в рост, около которого в снежные морозные ночи выли голодные собаки. Приходил отец Кронид, приносил сухарей в мантии. Высыплет у дупла и уйдет – строгий был, поблажек не давал. Если трудно, благословлял читать сорок раз "Живый в помощи".

"Как засыплет снегом – холодно, зуб на зуб не попадает, – вспоминает матушка. – Пойдешь к монахам, какой даст хлебца, а какой и выгонит". В сильные морозы ее пускал в сенцы схиигумен Агапит. "Согрелась? Теперь спасайся иди", – и она уходила. Когда архимандрит Кронид почил о Господе, схимонах Дамиан благословил матушку переселиться поближе к людям.

Мать Алипия поселилась в земляной пещерке, жила на подаяние. И вот опять ее забрали в тюрьму – за отказ работать на Пасху. Памятью об этом узилище остался беззубый рот и согбенная спина. Выпустили матушку, когда уже разогнали твердыню Печерскую. Мать Алипия поселились на Демеевке (в тихом районе Киева, где была незакрытая церковь Воздвижения Креста Господня). Мальчишки дразнили ее, швыряли камнями, она же все терпела и молилась. А потом по благословению свыше перебралась в Голосеевский лес. Располагается он на окраине Киева, устроены были здесь лаврские скиты – пустыньки. Эти места освящены именами старца-девицы Досифея, благословившего на монашество преподобного Серафима, блаженных Паисия и Феофила. Здесь подвизался утешительный старец иеромонах Алексий (Шепелев), а также иеросхимонах Парфений Киевский. Поселилась матушка в заброшенном полуразрушенном домике и жила там до самой смерти, не имея ни прописки, ни паспорта. Милиция неоднократно пыталась "разобраться" с матушкой, но Господь хранил ее, и выселить ее из Голосеева не удалось.

В это время матушка Алипия вышла на служение людям в подвиге юродства. Ходила она в плюшевой кофточке, в детском капоре или в шапке-ушанке, на спине таскала мешок с песком, а на груди – большую связку ключей: грехи духовных чад, которые матушка брала на себя, вешая в знак этого новый ключик.
… Многие не могли понять ее странные, обрывочные фразы, предупреждающие о большой беде: «Под землей горит, горе идёт», считая, что матушка знать не знала таких слов как «реактор», «радиация», «излучение». Думается, однако, что все она знала прекрасно..

Очень немногие земные обитатели доходят до узких врат тесного жития, где оставляют все земное и преступают таинственный порог Вечности, познав истинно духовную жизнь, постигнув сокровенные тайны бытия, ибо, как говорится в Евангелии, «Много званных, но мало избранных» (Мф.20, 16).
Икона матушки АлипииЗная об этом, монахиня Алипия всю жизнь трудилась смиренно и терпеливо, в скорбях и самоуничижении. Господь даровал ей познать сокровенную тайну молитвы, угодной Ему, и матушка познала этот щедрый дар опытно. Живя во плоти на грешной земле, духом она обитала на Небесах, уже здесь носила в себе просветленный образ Божий. Ощущая эту сугубую благодать, к ней с верой в молитвенную помощь притекали все, кто чаял исцеления и вразумления. Поэтому, несмотря на стремление к уединению, старица самоотверженно взяла на себя трудный подвиг отеческого окормления, понимая, как нужна этим безпомощным овечкам стада Христова неоскудевающая духовная поддержка, чтобы не сбиться с истинного пути, ведущего к спасению. Ей все время приходилось бывать на людях, вразумляя и наставляя их.
Благодатным даром, которым наделил Господь монахиню Алипию, был также и дар предвидения грядущих событий. Матушка оставила много предсказаний, которые бережно хранятся ее чадами, передаваясь из уст в уста. Многие из них уже исполнились, некоторым предстоит сбыться.

Одно из самых важных предсказаний блаженной касалось великого бедствия, которое непосредственно коснулось Церкви: душепагубного филаретовского раскола, происшедшего в 1992 году. Матушка неоднократно всенародно изобличала бывшего Предстоятеля нашей Церкви Филарета (Денисенко), который в ту пору был еще Киевским Митрополитом и власть которого казалась непоколебимой. Железной рукой вел он Церковь к погибели, но даже благочестивые священнослужители, для кого не составляли секрета грубейшие нарушения Уставов, допускаемые им, не смели думать о публичном осуждении и безропотно терпели повсеместные кадровые злоупотребления, всесильную Евгению Родионову и многое другое.

Матушка же за свои нелицеприятные высказывания была жестоко гонима, но обличать все равно не переставала. Так, в воспоминаниях многих чад содержится свидетельство того, как отреагировала прозорливая старица на увиденную ею фотографию Филарета, о котором она тотчас категорически сказала: «Он не наш». Находившиеся рядом с ней люди, думая, что матушка просто не знает Предстоятеля в лицо, стали настойчиво разъяснять ей, что это Митрополит, но она повторила еще раз: «Он не наш». Спорить было безполезно, и многие смирились, не поняв смысла её слов и восприняв их как одну из странностей матушки. Когда же, через четыре года после ее кончины, Церковь потряс сокрушительный раскол, все стало на свои места. Было ясно, что матушка наперед предвидела это скорбное событие и предупреждала о нем верных, а чтобы достучаться до их сердец, облекала свой протест против недостойного архиерея в своеобразную, порой весьма эпатажную форму.

Она повторяла свои обличения неоднократно. Надолго запомнилось прихожанам Демиевского храма Вознесения Господня, как однажды, во время пышной архиерейской службы в храме, она громко воскликнула: «Славен, славен, а мужиком умрешь». Разумеется, за свою дерзость она тотчас была изгнана. Но это нисколько не испугало подвижницу, и она продолжала обличать недостойного архиерея.

Так, по воспоминаниям чад, просивших не указывать их имен, когда ей показали журнал, в котором была большая фотография Денисенко, матушка схватила этот журнал, двумя пальцами ткнула в глаза на фотографии и возвысила ла голос: «У-у-у вражина, сколько горя людям ты принесёшь, сколько зла наделаешь! Волк в овечью шкуру залез! В печку его, в печку!». Затем скомкала журнал и действительно отправила его в печь. Собравшиеся растерянно молчали, не зная, как им реагировать на подобное. Лишь одна из находящихся рядом женщин, набравшись смелости, робко спросила: «А что же будет?» Матушка приветливо улыбнулась и сказала с непередаваемой детской радостью: «Владимир будет, Владимир!».

Вспомнив во время раскола об этом знаковом событии, чада матушки без малейших сомнений и колебаний последовали за Блаженнейшим Митрополитом Владимиром, на которого указала матушка за полтора до своей смерти. Их доверие к блаженной старице не было посрамлено. А расстрига Филарет покрыл себя несмываемым позором.
Матушка спасала свой город, молитвенно ограждала его от пагубы, обходила, как крестный ход совершала. Перед Чернобыльским взрывом она несколько дней кричала: "Отец, не надо огонь. Отец, зачем огонь? Тушите ради животных, ради малых детей". Поливала водичкой: "Девки, земля горит". Падала на запад солнца и молилась: "Матерь Божия, избавь нас от газа".

Не она ли была тем праведником, ради которого Господь уберег Киев от радиационного облака, определив ему иное направление? Незадолго до чернобыльской катастрофы матушка Алипия стала предлагать к столу кагор с пепси-колой. Знаменитые голосеевские застолья (на улице стояли дощатые столы, ежедневно собиравшие по десять-пятнадцать человек) стали как бы защитой от разлитой в воздухе пагубы. Все угощенье у голосеевской подвижницы было намоленное. Для старицы было важно, кто принес кушанье, чьи руки прикасались к пище, через чье сердце прошло приношение. Принимала она не у всех. "Вам надо подровняться духом", – бывало, скажет матушка, опустится на коленочки, пропоет свои сильным голосом "Верую", "Отче наш", "Помилуй мя, Боже". Прекрестит стол: "Кушайте", а сама ложится на скамейку, отдыхает. Порции благословляла огромные, и все надо было непременно съесть. "Сколько осилишь, настолько я смогу тебе помочь", – и люди с тяжелейшими болезнями исцелялись у ее стола.

Всех принимала матушка: блудников, лжецов, разбойников, только лукавых обличала, лукавства не переносила. Она схватывала даже тень мысли. Рассказывала мне одна женщина. Шла она к матушке с "мужем-подвижником" с мыслью: спросить у матушки, не отпустить ли его в монастырь, тем паче, что детей у них не было. Не смогла она при людях задать этот вопрос, но все время о нем думала. И вот стали уходить, и каждого матушка спрашивает его имя. Вот и муж ее подходит и называет имя свое: "Сергий". А матушка его поправила: "Не Сергий ты, а Сергей". Так та женщина получила ответ на не заданный ею вопрос.

Еще один рассказ вспоминаю: приехала к матушке жена священника, которая всю жизнь и еще до замужества мечтала о монастыре, теперь, когда все ее дети выросли (и трое из них уже стали священниками), мысли о монастыре к ней опять вернулись. И вот она поехала в Киев, чтобы спросить об этом матушку Алипию. Когда они с дочерью пришли в Голосеевскую пустыньку и вошли во двор, они увидели во дворе домика дремлющую матушку Алипию. Стали дожидаться, когда она проснется. Долго ждали, решили уже уходить, и вот, когда они уже подошли к воротам, старица вдруг вскочила, преградила путь своим гостям, а перед той, которая выбирала для себя новый путь жизни, опустила длинную жердь на ворота – это был безмолвный ответ на ее вопрошание: нет ей пути в монастырь. Хотя столько людей получили от матушки Алипии благословение на монашество, а сестры Флоровского монастыря по очереди проводили у нее в хибарке целые дни, и матушка называла их "родственнички".

В это время подвизался тогда в Лавре и отец Роман (Матюшин) – всеми любимый батюшка, чьи покаянные песнопения мы слушали, затаив дыханье. Матушка же, встречая дорогого гостя у себя в пустыньке, называла его "дважды Ангел". Монах – это ангельский чин, а поющий монах – исполняет ангельское служение пения у Престола Всевышнего. Но враг рода человеческого восстает на тех, кто особенно ревностно служит Богу, и через людей досаждает им. Отцу Роману матушка Алипия предсказала: "Выпьешь чашу и снова будешь на приходе". Так и вышло: испив свою чашу горечи, он опять уехал в Псковскую область. Именно иеромонах Роман отслужил над гробом матушки первую литию об упокоении ее новопреставленной души.

Чаще всего люди и не подозревали, что их облегчение ношей ложится на матушку. Обнимет, поцелует, – казалось бы, благословляет, а она их хворь на себя берет. "Думаете, я мазь варю? Сама за вас распинаюсь", – призналась как-то она. Одной больной дала выпить кагор во исцеление души и тела и, пока та пила, упала без чувств.

Предсказания матушка давала в притчах, в юродивых поступках, а иногда и явно, просто, без иносказаний – как кому спасительнее. Как-то в разгар застолья послала одну монахиню в овраг со свечкой читать Псалтирь. Потом обнаружилось: в тот самый час ее брата чуть не убили. Пришла за советом монахиня, до того подвизавшаяся в Горненской обители, возвращаться ли обратно? "Ты здесь выше будешь", – не благословила матушка. Сейчас она настоятельница одного из старинных русских монастырей. Раба Божия Ольга, врач-психиатр, впервые попала к матушке. Хозяйка указала ей, где сесть, сама вышла. Вдруг на Ольгу закричали: "Как она смеет?". Оказывается, села на матушкино место. Испугалась, встала. Вернувшись со двора, матушка Алипия строго сказала: "Почему стоишь, садись, где тебе сказано". Все поняли, что такова матушкина воля. Сейчас сия раба Божия подвизается в Иерусалиме, в Горненской обители. Одна женщина-певчая пришла к матушке со своим женихом, и все время, пока они сидели за столом, матушка указывала на них рукой и приговаривала: "А девочка мальчика отпевает, а девочка мальчика отпевает". В скором временем он утонул у нее на глазах, и она действительно пела по нему панихиду.

Однажды с матушки снялся как бы покров, и она стала другая, не юродивая – сосредоточенный, печальный человек. "Духовник – это страшно, – открылась матушка. – За него надо молиться, чтобы Господь подавал ему помощь в борьбе с воюющими против него бесами и ограждал от всякого зла, ведь грехи отца ложатся на чадо. С ним надо строить духовный фундамент общения. По вере чада Господь открывает духовнику Свою волю о нем…"

Как и многих блаженных, матушку Алипию окружали животные, с которыми она разговаривала, которых жалела. Матушкины котики и цыплята все были какие-то хворые, заморенные, хилые, – с гнойничками, с сухими лапками. "Почему звери у вас такие больные?" – однажды спросили матушку. – "Люди блудно живут, кровосмешение делают, все отражается на тварях земных".

Незадолго до кончины у матушки Алипии появилось двенадцать котят. Слепые, лежали они в коробочке, потом стали подрастать, уходили по одному. Матушка каждый раз радовалась: "Ушел, ушел!" Наконец сказала: "Почти все на свободе". Остался последний, самый сильный, больше всех к матушке льнувший. После кончины старицы он возлег ей на грудь, вытянулся и умер.

За год до смерти матушка Алипия стала жить по одной ей известному счислению. Она называла этот календарь Иерусалимским. "Государства по деньгам различаться будут. Это будет не война, а казнь народов за их гнилое состояние, – пророчествовала старица. – Своих людей Господь до смерти не допустит, верных будет держать на одной просфоре". В это время (за год до кончины) матушка объявила: "Все, девки, ухожу от вас". Те в слезы. Матушка собрала на стол, благословила: "Ешьте". Пересчитала присутствующих – оказалось двенадцать. "Достойно", – с удовольствием сказала старица.

Незадолго до смерти матушка Алипия поставила свечу в банку с рисом, выдвинула в прихожую. Инокиня Марина вошла – в темноте свечка мерцает, никогда такого не было. "Лампочка перегорела", – отговорилась матушка и благословила: "Читай Псалтирь за мать". – "Что с ней?". Старица не ответила. Это о себе она говорила. "Оставляю вас сиротами, другие будут утешать, но матери уж не будет у вас", – говорила она сестрам перед концом.

В воскресенье 30 октября 1988 года в Голосеевском доме было особенно много народу. Матушка посылала приходивших на могилку ныне прославленного во святых отца Алексия (Шепелева): "Идите, поклонитесь, там священник служит". Не сам ли старец-утешитель Голосеевский давал ей напутствие на исход души?

После трапезы матушка прилегла. Все разошлись, осталась одна супружеская пара убирать со стола. Рабе Божией Марине матушка протянула свечку с наказом поставить завтра к иконе "Всех святых": "Только до утра не зажигай". Хлеб и мед велела положить на панихидный столик. "Ну все, больше не приходи". Та думала – сегодня, оказалось – никогда…

На крылечко в этот момент вбежала запоздавшая инокиня Марина, ныне монахиня Сергия. За несколько дней матушка ее предупредила: "В воскресенье на вечерню не ходи". С посещением служб в монастыре строго, но ослушаться старицу не посмела.

Матушка Алипия лежала на досочке. Обрадовалась, увидев Марину: "Махай мне платочком, я умираю!" Та подумала: иносказание. "Читай Псалтирь". Когда Марина дошла до слов: "Царь мой и Бог мой", матушка сказала: "Довольно". На прощанье благословила Марину – непривычно значительное благословение преподала. А потом мужчина и женщина, что со стола убирали, посмотрели, а матушка бездыханная лежит с лицом, сиящим славой Небесной. Господь воззвал Свою угодницу из юдоли в радость нескончаемую. Тихою была ее смерть, мирной и непостыдною. Супруги сели в машину, доехали до телефона-автомата. Когда вернулись, у матушки на груди мертвый котенок вытянулся, тот самый, последний из двенадцати, тепленький, неостывший.

В год тысячелетия Крещения Руси, 1988-й, отошла ко Господу блаженная старица схимонахиня Алипия. Как-то она обронила, что хоронить ее будет Флоровский монастырь. Так оно и вышло. После первых литий, панихид повезли в обитель, где соборно отпели в храме. Погребение состоялось 2 ноября. "Как первый снег пойдет, так меня и похороните". И, действительно, в тот день закружились первые снежинки. По благословению настоятельницы Флоровского монастыря игумении Антонии многотрудное тело 90-летней старицы Алипии погребли на Флоровском участке Лесного кладбища.

После смерти матушки домик ее в Голосеевском лесу снесли, но на его месте появился дивный чудотворный источник. Враги матушки засыпали этот источник полностью и забили кол, так, что и вытащить нельзя. Монахини Флоровского монастыря пытались вытащить кол, но, увы, ничего не получалось. И вдруг однажды рванул фонтан на три метра ввысь. Так матушка Алипия и после своей кончины удостоверила верных своих чад, что обрела она благоволение у Господа, и "реки воды живой" изливаются по молитвам к ней.

В мае 1993 года в Голосеевской пустыни начала возрождаться монашеская жизнь.