Иордан
Еду в Минск, в паломничество к Дарам волхвов.
-Батюшка, благословите.
-С кем едешь, когда?
-Одна, батюшка. Завтра утром.
Отец Андрей смотрит внимательно чуть повыше плеча. С ангелом моим переглядывается.
Впускает меня в уголок улыбающегося глаза.
-Езжай. Всё будет хорошо,- благословляет.
Припадаю к руке. Счастливая.
-Ангела Хранителя в дорогу.
*
Вот он, хвост очереди. Прямо у выхода из метро. Ручеёк узенький. В два человека. Народ разношерстный. Респектабельные господа, рядом - бабуськи в «прощайках». Облекаюсь в доспехи. Ворот свитера поднимаю под самые глаза. Капюшон пальто набрасываю поверх шляпы. Опускаю глаза в молитвослов – так теплее. Минус шестнадцать – не много. Вот только зима нас разбаловала. До сих пор ниже минус двух столбик термометра не опускался. Холодно ногам. Полшага. Ещё. Потихоньку передвигаю примерзающие подошвы. Ничего. Пока получается. Передвигать. Если про холод не думать - теплее. Обещают шесть часов стояния. Хорошее время. Когда ещё вот так, не отвлекаясь, помолишься. Забываюсь, вспоминая знакомых и малознакомых, что просили помолиться за них у Даров.
-Да мы уже три часа стоим. Холодно, а ты как думал? Кофе в термосе привези. И пледы. Лучше два. С детьми без очереди пускают, так что ты спокойно можешь пройти. Со мной не достоитесь. Тут ещё часа на три очередь. Я? Нет. Я постоять хочу, – это соседка справа.
Три часа? Надо же. Я и не заметила. Обращаю внимание, как изменилась очередь. Теперь это уже не узенький ручеёк, а такая, ничего себе, речушка. Человек семь – десять в ширину. Респектабельных не узнать. Пледы повязали на пояс, сверху тоже пледы накинули и текут в речушке вместе со всеми, только время от времени по сотовым дела насущные решают:
- Ничего не подписывайте без меня! Завтра разберёмся.
Обращаю внимание на свои ноги – надо же – пальцы шевелятся, будто не примерзали. Не тепло – это да. Но и не холодно – странно! А ведь к этому времени ноги полностью одеревенеть должны были. Радостно помогаю ногам- начинаю пританцовывать, шевелить пальцами. Рядом бабуська:
-Ох. Ноги не идут. Замёрзли. Вчера тоже досюда достояла и ушла. Не выдержала.
-А вы на солнышко выйдите, на обочину. Теплее будет. Ноги заодно разомнёте. Я вас потом назад впущу. И не стойте на месте. Попрыгайте, ногой о ногу постучите.
Бабушка послушно выходит на обочину. Прыгает. Повеселела.
Так потихоньку дотекли мы до автобусов, что для обогрева очереди поставлены. Автобусы стоят плотно, один к одному. Радуемся. Первый оплот взят.
- Зря радуетесь. Автобус только первый. А всего их одиннадцать двойных до поворота к Дому Милосердия, где Дары находятся. Пошли греться!
Мне говорили, что после автобусного обогрева стоять в очереди тяжелее. Худо-бедно уже адаптировались к холоду. К тому же, автобусы полнёхоньки. Того и гляди стёкла изнутри повыдавливают.
Очередь двигаться перестала. Замечаю, мы уже - не речушка, река. Из-за полей шляпы и фиксирующего её капюшона берега той реки не видно –голову не повернуть. Но человек двадцать вширь – точно. Не течёт река. Только колышется слегка под напором выходящих из автобуса «обогретых» граждан. Теперь в автобус попасть куда проще, чем втиснуться в очередь.
-Маш! Ты где? Люди вы или кто? Пустите к жене пройти! Потеряется!
-Во. Откликнулась твоя Маша. Ты, братан, не переживай. Тут твою жинку надёжно со всех сторон держат. Не сбежит.
-Ты куда тиснешься? Ты не смотри, что я старая. Я те дам пройти. И так дыхалку со всех сторон спёрло. Ох! Вызывайте милицию. Как есть, раздавят.
-Легко сказать - вызывайте милицию. А телефон достать как? Рукой пошевелить невозможно.
-Зато тепло! Народ, вы чувствуете, как тепло стало!
-Это мы друг друга греем.
- Нет! Солнце какое, гляньте! Тёплое!
Правда! зимнее солнце не должно греть . А это –греет и ещё как. Сосулька на автобусе радостно капает кому-то за шиворот. Все дружно поднимают носы вверх – к солнышку. Ругань потихоньку смолкает. Снова течёт очередь. Как будто свободней стало. Точно - свободней – спокойно достаю телефон.
- Да, муж. Не слышала, как звонил. Который час? Четыре? Нет, на маршрутку не успею. На вокзале переночую. Всё. Потом перезвоню.
Это, выходит, шесть часов стоим. Совершенно потерялось ощущение времени. И собственной принадлежности к какому бы то ни было социальному слою. Течём одной рекой. Разные, непохожие. Течём в одном направлении. Кто-то смеётся. Кто-то переругивается. Кто-то молится. Кто-то плачет. Все - одно целое. Иордан течёт к своему Богу. Прикоснуться. Очиститься. И уже неважно, что стоять ещё часа два. И что на поезд билетов нет. Все распроданы в оба конца. А денег - только на маршрутку. На ту, что привезла в Минск. Билет на автобус стоит дороже. Нет-нет. Деньги были. Просто в самом начале очереди сплошь убогие стоят. И ты стоишь ко Христу и Матушке Богородице. Стоишь, чтоб прикоснуться к святыне, присягнуть в любви. А тут рядом:
-Подайте, Христа ради.
Как не подать? А потом, глядь – только на билет осталось. Одной денежкой. Последняя маршрутка в шесть – никак не успеть.
Очередь колышется и… выдавливает меня в заграждённое свободное пространство. Назад не втиснуться. Прохожу вперёд мимо последнего автобуса. Там тоже очередь. Узенькая. Человек в семь. Не моя очередь.
-Можно, я рядом встану?
Теснится народ, впускает меня. Ещё не понимаю, что оказалась на порядок ближе к святыне. Слегка расстроена – потеряла свою очередь.
У Дома Милосердия из машины с крытым верхом продают валенки. Смешные такие валенки. Белые, отороченные розовым или фиолетовым мехом . Цветочек сбоку. Одноразовые валенки – никуда потом такие не наденешь. Но отбоя от покупателей нет. Очередь на финишной прямой обувается в эти валенки и топает в них последний свой час как фантастическая многоножка.
-Господи, прости, - всё, что успеваю подумать, касаясь рукой святыни. Торопят.
Улица. Потихоньку прихожу в сознание. Куда теперь? На часах семнадцать десять. Успею?
Занимаю последнее место в маршрутке. Водитель включает печку на полную мощность. Расстёгиваю пальто, снимаю шляпу. Хорошо. Народ в маршрутке пытается согреться, кутаются в воротники. На меня косятся – холодно же!
Четыре часа и дома. Вдруг понимаю - за всю дорогу ни разу не дал о себе знать позвоночник, мой «нестабильный» диск. Семнадцать часов без боли. Семнадцать слегка подмороженных, но таких счастливых часов. Семнадцать часов, согретых чУдным батюшкиным благословением. Потрясающие семнадцать часов жизни.
|
