Верою исцеляюсь

ЗУБЫ ДРАКОНА,

или СУМЕРКИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

ЧАСТЬ 1.

В одном из древнегреческих мифов герой, следуя поставленной ему задаче, засевает поле зубами дракона, которые на глазах всходят и вырастают, превращаясь в неустрашимое и непобедимое войско, которому, казалось бы, невозможно противостоять. Однако чтобы уничтожить его, оказалось достаточным всего лишь бросить в центр атакующего строя камень. В замешательстве свирепые воины утратили понимание происходящего и сами перебили друг друга.Нечто похожее, хотя и не столь военное, описывает Библия, повествуя о бесславном конце строительства Вавилонской башни. Ее архитекторы и прорабы, бросившие вызов Творцу, обнаружили неспособность завершить свой замысел после того, как Бог разделил участвующие в этом народы языковыми барьерами. В результате социальное управление в одночасье рухнуло, а координация и согласование усилий друг с другом стало невозможными. Сделанного оказалось достаточным, чтобы на месте старого, погибшего, прежде единого человечества свою историю начало новое, «фрагментированное», т.е. состоящее из разрозненных, не понимающих друг друга племен. Как бы ни относиться к приведенным выше примерам, общим для них является тот факт, что они по сути представляют собой классические иллюстрации эффективного практического применения «управляемого хаоса», того самого, которого современные политики активно продвигают и вовсю используют для — как они представляют шокированному человечеству — «позитивного преобразования общества».

Хаос, как инструмент управления

Однако что бы публично ни озвучивали апологеты подобного «подхода к улучшению реальности», он в основе своего применения не созидателен, а сугубо разрушителен и более всего может быть уподоблен наступательным боевым действиям агрессора. И потому вряд ли можно считать случайным совпадением тот факт, что основные из известных центров по разработке военных и социальных технологий упомянутого «управляемого хаоса» имеют ведомственное отношение именно к Пентагону — командному пункту вооруженных сил США. Впрочем, это ничуть не мешает работающим там специалистам данного направления при каждом удобном случае подчеркивать «мирный и прогрессивный» характер своих трудов. Дескать, «таковые являются ничем иным, кроме как «тонким инструментом» социального регулирования». Вот типичный пример того, как обосновывается управляемое хаосом развитие «плохого устроения общества» в «хорошее». Если извне организовать такой социальной системе встряску, то существующий внутри нее порядок разрушится, а возникший в результате воздействия беспорядок устаканится в новой структурной форме, которая может быть более приемлемой, чем прежняя. В противном случае процедуру «потрясений» рекомендуется повторять до достижения удовлетворительного результата (по умолчанию предполагается, что критерий оценки произошедших изменений как бы совпадает для «трясущих» и «сотрясаемых»). Приводятся и примеры, якобы обосновывающие правомерность применения технологий «управляемого хаоса». Например, рассказывается о куче песка, которую с некоторым допущением можно рассматривать, как устойчивую и упорядоченную. Будучи выведенной из такого состояния каким-либо физическим воздействием, например, добавлением еще некоторого количества названного материала, она, естественно, обрушится и, пройдя тем самым через состояние хаоса, обретет новую устойчивость структуры. Из этого опыта предлагается сделать вывод, что если некие действия по дестабилизации системы приводят к ее последовательным переходам из одного метастабильного состояния в другое, то «хаосом можно управлять». И вариантов такого управления существует множество. По аналогии с приведенным выше примером, песок к куче можно ДОсыпать, ОТсыпать и даже вообще поддерживать во взвешенном состоянии (например, в потоке воздуха или воды). В последнем случае песчаная структура становится в принципе метаморфной, т.е. подвижной и полностью зависящей от текущих условий, которыми определяются ее форма и структура. Где в приведенных рассуждениях подвох, где ложь и лукавство? Они двояки. Во-первых, в модели «управляемого хаоса» с самого начала любая упорядоченная структура рассматривается, как частный случай неупорядоченной, а ее развитие — как случайное, бесконечное, произвольное. Ну, это все равно, как если взять, например, набор мозаичных разноцветных шариков, поместить их в стакан и банально встряхивать: какой бы порядок мозаика с каждым очередным потрясением ни принимала, результат все равно предлагается видеть, как переходную разновидность беспорядка, ничуть не зависящего от количества или длительности произведенных встряхиваний. Во-вторых, рассуждения умалчивают о том, что в них управляемая система (объект управления) рассматривается, как бы сама по себе, т.е. в отрыве от управляющей ею силы (субъекта управления). Тем самым умышленно создается впечатление, что системные превращения имеют внутренний источник и происходят, как бы сами собой, «из хаоса в хаос», спонтанно изменяя структуру в сторону ее «улучшения», под которым предлагается понимать соответствие текущему моменту.На самом деле «источником потрясений» является именно субъект управления. И он же определяет направление системных изменений и устанавливает критерии их достаточности. Иначе говоря, возвращаясь к приведенным выше примерам, длительность и интенсивность насыпаний — обрушений кучи песка и сотрясаний стакана с мозаичными шариками зависит исключительно от того, пока манипулятору, производящему эти действия, достигнутый результат не покажется наиболее соответствующим его замыслу. Фактически, суть управления посредством хаоса состоит в том, что некоторая целостная структура вынуждается к трансформации источником силы, который, находясь вовне, вносит возмущения и разрушения и, таким образом, направляет ее изменения в нужную для себя сторону, тем самым приспосабливая к своим собственным нуждам, т.е. «подгоняя под себя». Из этого следует, что, хаотизацию можно рассматривать, как прием, посредством которого управляющий субъект осуществляет свою экспансию. Так в военных действиях разрушение управляющей инфраструктуры войск предшествует наступлению противника. А хаос в административно-политической системе общества является необходимым условием разрушения целостной экономики и захвата контроля над ее ключевыми позициями.В последнем случае цели «агрессивного субъекта» вполне очевидны: встраивание «чужого сообщества» в собственную экономическую модель, что по сути соответствует термину «колонизация». Последняя может осуществляться двумя способами: подгонка местной экономики под накладываемую извне хозяйственную матрицу (адаптация) и полное замещение производственно-хозяйственных структур аборигенов колонизаторскими (ассимиляция). Первый вариант реализуется тогда, когда управляемый в целом подобен и полезен, как партнер, управляющему и достаточно легко может к нему приспособиться. После того, как жертва капитулирует, агрессор просто берет ее деятельность под свой контроль. Хаос, который «тот самый», «управляемый», присутствует совсем в незначительном количестве, и потери местного населения, как в численности, так и в качестве жизни, минимальны (во всяком случае на первоначальном этапе). Второй вариант экспансии возникает в том случае, когда имеет место несовместимость хозяйственных укладов «субъекта и объекта управления», либо когда агрессору нужна не сама жертва, как таковая, а лишь нечто ей присущее, принадлежащее и при том жизненно необходимое. В этом случае «реорганизуемая» система попросту уничтожается, использовавшиеся ею ресурсы переходят под полный контроль завоевателя, а местное население оказывается под прессом геноцида и принудительного одичания. Как в первом, так и во втором описанных случаях, «управляемый хаос» не просто несет собой реструктуризацию социально-экономической системы, а сопровождается потерей и гибелью части ее человеческого и хозяйственного потенциала. И чем глубже степень хаотизирующего возмущения, тем больше наносимый урон. Данная особенность является принципиальной, стратегической, ключевой, и в силу именно этого рекламная картинка, рисующая благостное переустройство мира путем «перетряхивания мозаики в стакане» или «пересыпания песчаных куч», выглядит не более, чем журнальным комиксом.

Разбой, как идеология и практика

В целом смысл «управляемого хаоса» состоит в разрушении управления и взаимокоординации внутри атакуемой системы, сопровождающемся потерей достоверности системных коммуникаций и информационной среды в целом. С этой целью часть управляющих подсистем достаточно высокого уровня переориентируется на внешние ресурсные источники, переподчиняется командам, исходящим извне от субъекта управления, и превращаются в проводники антисистемного деструктивного воздействия. Последнее направляется на создание управленческого диссонанса и конкуренции за источники системных ресурсов, что, в свою очередь, генерирует накопление хаоса внутри структуры и искусственно истощает потенциал ее устойчивости. А это, в конечном итоге, приводит к фрагментации и распаду системы на части (тем более мелкие, чем глубже разрушено системное управление), которые, действуя в дальнейшем уже самостоятельно, начинают вести себя, как зерна антисистемы, усугубляя деструкцию друг друга. Затем или даже одновременно с этим начинается искусственная реконструкция, состоящая, как правило, в том, что хаотизированные части прежней системы избирательно подключаются к новому — внешнему! — ресурсному источнику, обуславливающему возможность создания и сохранения системной устойчивости. Излишне, вероятно, при этом упоминать, что таковой находится под полным контролем управляющего субъекта, и что именно соответствием (комплементарностью) целям и задачам последнего определяется возникающая новая системная конфигурация. Так что никакой спонтанности восстановления устойчивости системы «управляемый хаос» даже не предполагает. «Агрессор», он же «воспитатель» и «управляющий субъект», просто «обгрызает» все, что не устраивает его в избранной жертве объекте управления (или, точнее, видит для себя бесполезным), результат присваивает, а все остальное, «обращенное им в хаос», за ненадобностью отбрасывает в никуда или уничтожает. Перечисленные мудрености становятся более понятными на конкретных примерах, из которых, пожалуй, наиболее яркой и поучительной является история гибели СССР. Здесь все налицо — и перехват управления на самом высоком уровне, и подсадка партийно-советских руководителей (персонально и в совокупности) «на иглу» западного капитала, и затеянная «перестройка», быстро перешедшая в «шокотерапию» и «приватизацию», и переход страны под внешнее управление, которое, начавшись три десятилетия тому назад, продолжается до сих пор. Невозможно в точности ответить, был ли М. Горбачев непосредственно подкуплен и нанят глобальными финансовыми группами (ГФГ) для опустошения государства или оказался в силу собственной простоты и недалекости механической марионеткой своего, действующего упомянутыми стимулами, близкого окружения. Однако то, что он проделал в конце 80-х — переподключил экономическую систему страны к почти 100%-но западному капиталу, — привело к практически полному разрушению национального производства и смежных с ним отраслей и, соответственно, переориентации организации внутреннего хозяйства исключительно под «складскую распродажу». Характерно, что все последующее время, несмотря на ротацию правящих внутри страны кланов и группировок (М. Горбачева с «верным перестройщиком» А. Яковлевым сменил Б. Ельцин с «семьей», а тех, в свою очередь, В. Путин с «питерскими чекистами»), господствующие элиты, родом из парт-сов-кагэбэшного аппарата, в целом остались в неизменности. А целый ряд конкретных, не слишком позирующих перед публикой, персоналий (вроде А. Чубайса и А. Волошина) и вовсе можно считать маркерами преемственности постсоветского руководства. В последние годы по мере того, как пустеют склады распродаваемых российских, созданных в основном еще в советское время, богатств, все в большей степени проявляется тенденция обелять и оправдывать забугорных манипуляторов. Дескать, «хотели как лучше, а получилось как всегда»: не хаос ими порожденный виноват, а «с управлением не справились» — и «народ-то русский неправильный», «делающий неправильный мед» «не способный усвоить демократию», и «чиновничество-то все напрочь вороватое да коррумпированное», и «власть-то тоталитарная», «боящаяся рыночного неолиберализма». На самом деле достигнутый к текущему дню результат является и вполне ожиданным, и изначально запрограммированным. Какую конфигурацию постсоветской социально-экономической системы производители хаоса собирали, такая у них в конечном итоге и получилась. Ни российская территория сама по себе, ни производственные мощности, ни даже рынки сбыта (либерализованные ли, не либерализованные ли — значения не имеет), ни тем более население изначально быть востребованными не предполагались и к системной реконструкции не предназначались. А единственной целью разрушения служил неограниченный и никем не контролируемый доступ к сырьевым и энергетическим ресурсам. Собственно, на заре постсоветской РФии правящие наемники ГФГ этого ничуть не скрывали. Е. Гайдар, бывший в 1992-м премьер-министром, так прямо в открытую по Первому каналу ТВ и заявлял: дескать, «откуда мы знаем, сколько в РФ нужно населения? — быть может, для эксплуатации трубы и 50 млн. хватит с избытком». В этом смысле между судьбами России и, скажем, Ливии принципиальной разницы не существует: варьируются лишь механизмы разрушения. Ливийцев под заумные разглагольствования об «арабской весне», «управляемом хаосе» и «мягкой силе» бомбили и зачищали с помощью сброда, нанятого по всему миру. То же самое в отношении РФ после падения СССР сделать побоялись, совершенно справедливо ожидая на тот момент адекватного и несимметричного ответа. Поэтому вместо наемников-интервентов в качестве пятой колонны использовали само госруководство, «держащее нос по ветру», гибко чувствующее свою выгоду и не отягощенное нонконформизмом и нравственными принципами. В итоге, несмотря на то, что ливийский лидер погиб, а российские «и теперь живее всех живых», национальное достояние обоих государств целиком поглощено ГФГ и обслуживается небольшой группой аборигенов под контролем местных же ренегатов-отморозков, действующих в интересах своих глобальных нанимателей.

Тайные тропы хаоса

Впрочем, очевидно, что непосредственные силовые (в т.ч. военные) действия — это крайняя мера, используемая, либо когда захват чужих системных ресурсов нужно произвести срочно, и нет времени постепенно изнутри раскачать и расшатать систему (социальную, экономическую — всякую!), либо когда заведомо известно, что серьезного сопротивления она оказать никаким образом не в состоянии, и издержки от победоносного блицкрига окажутся ничтожными по сравнению с размерами сиюминутного гешефта. Тогда хаос в виде «демократии» экспортируется на крыльях дронов, штурмовиков и ракет. Во всех остальных случаях продвинутые военные технологии вполне успешно замещаются экономическими советниками — полпредами ГФГ — при поддержке «пятых колонн», именуемых на политическом жаргоне XXI века «мягкой силой». Бесперспективное занятие — перебирать все многообразие используемых «мирных» и «полумирных» приемов, тактик и стратегий экспансии. Весьма подробно они изложены в бестселлере «от первого лица», написанном Д. Перкинсом, в течение долгого времени исполнявшим роль одного из таких «генераторов управляемого хаоса» (Д. Перкинс. Исповедь экономического убийцы. M.: Pretext, 2005). Однако стоит обратить внимание на тот факт, что экономика и политика являются хотя и магистральными, но далеко не единственными каналами, транслирующими разрушение человеческих сообществ и государств. В краткосрочной перспективе поражение управляющих структур системы и перехват управления ею представляет собой наиболее прагматичное и эффективное решение, лишающее объект нападения прежней системной целостности, исключающее его дальнейшую возможность самостоятельного существования и позволяющее максимально простым способом сделать подконтрольными себе главные ресурсы. Следует уточнить — ресурсы, касающиеся сугубо материальной сферы: сырьевые, производственные, территориальные, даже потребительские. Но не социальные и не личностные. Экспансия управляющего субъекта может «сбросить в хаос» и не использовать впоследствии для системной реконструкции целые большие структурные фрагменты своей системы-жертвы (например, как это произошло с маргинализованным населением Ливии, Ирака, Афганистана, России). Но при этом сами последние имеют шанс сохранить внутри себя целостность и самобытность. И это дает им надежду с некоторой вероятностью сохранить жизнеспособность и впоследствии хотя и с большими трудностями, но восстановиться. Однако такая возможность исчезает, когда «управляемый хаос» транслируется на более глубоком — культурном — уровне. В этом случае его точкой приложения становятся социальная и личностная идентичность. Если разрушение управленческих структур общества, как системы, можно сравнить с его перемалыванием и пережевыванием, то уничтожение культуры в этом ряду сопоставимо с перевариванием прожеванного, после которого от прежнего социума не остается уже совсем ничего. Все мало-мальски полезное из него разрушителем извлекается, поглощается и усваивается, а прочее безжалостно и необратимо уничтожается. При этом разрушение культуры, как правило, действует синергично перехвату системного управления: они сопутствуют, взаимодополняют и взаимоусиливают друг друга. Деструктивные антисистемные команды и операции, исходящие из внешнего источника и извне же подпитывающиеся, создают благоприятную среду для внедрения инокультурных стандартов, а те, в свою очередь, весьма избирательно выявляют наиболее подходящих проводников хаоса и локомотивов перестройки системы. Как это проявляется? Например, подвергается сомнению — вплоть до полного отрицания! — истинность религиозно-нравственной системы. Ее ценности объявляются относительными (например, стало расхожим положение о конвенционализме моральных норм), а мировоззренческое описание мира условным. Иная точка зрения шельмуется, декларируясь, как противоречащая «более высокому мировому стандарту» и, соответственно, «незаконная». Одновременно объявляется отсутствие различий между добром и злом и их взаимопревращение друг в друга. Искажаются и извращаются эстетические нормы вплоть до полного стирания различий между красивым и уродливым. Существующие внутрисоциальные общности компрометируются, а их значимость затирается вплоть до возведения в абсолют абсурдного «единства в многообразии». Насаждается исключительность приоритетов системных отклонений (в частности, в современном обществе это озвучивается, как требование безмерной толерантности и власти меньшинств) при одновременном разрушении социальных скреп, включая институт семьи. Одновременно запускаются процессы этнорелигиозного перемешивания и заместительной демографии со всем комплексом сопутствующих им социальных и религиозных противоречий. Последние, будучи умело использованными, как предлог и источник общественных конфликтов, представляют собой практически идеальные жернова, способные перемолоть любую культурную самобытность в безликую, равнодушно всеядную, аморфную биомассу. На конвейер ставятся производство и ЛЕГАЛЬНОЕ распространение наркотиков. Реальность и виртуальность — физически существующее и кажущееся, мнимое — определяются, как взаимопроникающие пространства. Стирается грань, позволяющая различить разумное и неразумное, живое и неживое, человеческое и нечеловеческое. А образование, наука, высокие технологии, медицина массово деградируют, превращаясь в эзотерические, сакральные знания, доступные узкому кругу избранных. Все перечисленное, произведенное в течение достаточно длительного периода (от 10 до 25 лет) вполне способно полностью дезориентировать, как отдельную законопослушную личность, так и преобразовать социальную систему из бывшей человеческой в совокупность деперсонализованных особей — «биообъектов», — превращенных в сырьевые заготовки для производства лекарственных и косметических веществ, органов-запчастей и инкубаторы себе подобных. Осталось теперь только понять, кому и зачем все это, здесь перечисленное, понадобилось сотворить с современным человечеством, и затем сделать вывод о его дальнейших исторических перспективах.

ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ