Хотелось бы, чтобы вы прокомментировали выступление отца Фотия из Свято-Пафнутьева Боровского монастыря в музыкальном шоу «Голос» на Первом канале. Я тоже пою на клиросе в храме и занимаюсь вокалом с преподавателем. Честно говоря, пение батюшки заинтересовало, и не меня одну. После его победы в конкурсе ко мне на улице, замечая, что я одета поправославному, несколько раз подходили незнакомые люди и выражали свое восхищение священником, делились радостью, относя его выступление к победе Православия в миру. Но с другой стороны – а можно ли монахам участвовать в конкурсах? Когда я спросила у нескольких своих знакомых в нашем храме, как они относятся к этому событию, оказалось, что у многих двоякое чувство, и они затрудняются дать однозначную оценку. Но мне подумалось, что так, наверное, быть не должно, ведь Господь сказал: «Да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого» (Мф. 5, 37). А у апостола Иакова говорится: «Человек с двоящимися мыслями не тверд во всех путях своих» (Иак. 1, 8). Помогите, пожалуйста, разобраться в этом вопросе!
С уважением, Ирина Михайлова, г. Рязань
На письмо читательницы отвечает иеромонах Петр (Семенов).
Никтоже возложь руку свою на рало и зря вспять,управлен есть в Царствии Божии.(Лк. 9, 62)
«Православныя веры светильницы, монашества непоколебимии столпи…», – поется в тропаре преподобным Старцам Оптинским. И действительно, своей жизнью они явили образец монашеского делания, одна из ключевых составляющих которого – молитва Иисусова.
«Великую силу имеет эта молитва, – рассказывал старец Варсонофий духовным чадам. – И степени она имеет разные. Самая первая – это произнесение слов: „Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго". На высших степенях она достигает такой силы, что может и горы переставлять…» Беседуя со своим учеником, будущим преподобноисповедником Никоном (Беляевым), тот же старец говорил: «Молитва бывает <…>, вопервых – устная, вовторых – внутренняя, сердечная, втретьих – духовная. Внутреннюю сердечную молитву имеют весьма немногие, а имеющие духовную молитву встречаются еще реже. Духовная молитва несравненно выше внутренней, сердечной. Имеющие ее начинают познавать тайны природы, они смотрят на все с внутренней стороны, постигают самый смысл вещей, а не одну внешнюю их сторону. Они постоянно бывают охвачены высоким духовным восторгом, умилением, от которых их глаза часто источают слезы. Их восторг для нас непонятен. Доступный нам восторг самых великих художников в сравнении с их духовным восторгом есть ничто, ибо он душевен…»
Здесь Оптинский наставник объясняет суть сокровенного духовного монашеского делания, указывает на его плоды и отличие от душевного вдохновения, которое по временам испытывают люди искусства, создавая под его влиянием подчас гениальные произведения.
Более подробно об этом пишет святитель Григорий Нисский: «…Апостол знает три различные произволения и именует плотским то, которое занимается чревом и его услаждениями; душевным – которое в середине между добродетелью и пороком, возвышается над пороком, но не вполне причастно добродетели; и духовным – которое имеет в виду совершенство жития по Богу. Почему Коринфянам, порицая их преданность забавам и страстям, говорит: „Плотстии есте" (1 Кор. 3, 3) – и не можете вместить в себя совершеннейших учений. В другом же месте, делая некое сличение произволения среднего с совершенным, говорит: „Душевен же человек не приемлет яже от Духа: юродство бо ему есть <…>. Духовный же востязует убо вся, а сам той ни от единаго востязуется" (1 Кор. 2, 14–15). Поэтому, как душевный выше плотского, так в том же отношении духовный превышает душевного».
Но вернемся к беседе старца Варсонофия со своим учеником, тогда еще Николаем Беляевым, позже принявшим постриг с именем Никон. «Просвещение научное может быть усваиваемо всеми народами без различая, но нравственное просвещение и чистота могут быть свойственны только христианам. В монастыре достигнуть нравственного совершенства удобнее, чем в миру. Как в миру, так и в монастыре волнуют человека страсти, но в миру с наслаждением предаются страстям, если не на деле, то в слове и мысли, а в монастыре идет борьба против влечения страстей, за что и получается от Господа награда и нравственное очищение <…>. Преподобный Серафим Саровский говорит, что кто в монастыре не творит молитвы Иисусовой, тот не монах. И, страшно подумать, добавляет: „Тот обгорелая головешка". Да, необходимо иметь хоть какуюнибудь молитву, хоть самую маленькую...»
В другой раз старец еще глубже раскрыл учение о молитве Иисусовой: «Состояние до получения внутренней молитвы описано мною в стихотворении. Это состояние хаотическое, ужасно тяжелое. Игра на скрипке, если кто умеет играть, очень приятна, но при учении игре на скрипке – убийственные звуки. Так и это состояние есть как бы настройка инструмента, начальные гаммы. Инструмент есть, рояль раскрыт, готов, перед нами ряд белых клавиш… – Игрока нет. Кто же этот игрок? Бог. Нам должно подвизаться, а Господь по обещанию Своему: „Придем к нему и обитель у него сотворим" (Ин. 14, 23), – придет к нам, и наш инструмент заиграет.
Про эту музыку часто говорится в псалмах: „Крепость моя и пение мое Господь..." (Пс. 117, 14). „Пою и воспою Господеви... " (Пс. 26, 6). „Пою Богу моему дондеже есмь... " (Пс. 103, 33). То пение – пение неизглаголанное, чтобы его получить, и идут в монастырь, и получают, но один – через пять лет, другой – через десять, третий – через пятнадцать, а четвертый – через сорок лет».
Итак, преподобный Варсонофий Оптинский поведал нам о главном монашеском делании, его смысле, высоте и отличии от занятий людей душевных, которые могут иметь способности к рисованию, пению, музыке, литературе и т. д., хорошо разбираться в искусстве и получать от него эстетическое наслаждение. Ни в коем случае старец не порицает эти занятия, но лишь показывает, что существует более высокое искусство, доставляющее наивысшее, духовное, божественное удовольствие душе – искусство из искусств, молитва.
Великий наставник в сем делании, ученик преподобных Оптинских Старцев архиепископ Антоний (Михайловский) (1889–1976) пишет: «Постриг, совершаемый над человеком, не имеющим умной молитвы, сомнителен».
Здесь немного прервемся и напомним себе и читателю, что это не новое, а исконное святоотеческое учение. Еще преподобный Никита Стифат указывал, что в его время монашеские степени присваивались иночествующим по мере преуспеяния их в молитвенном делании. Послушники проходили устную молитву Иисусову. Когда они достигали умной молитвы, их постригали в монашество. А делатели умносердечной молитвы облекались в великий ангельский образ – схиму.
Но вернемся к словам архиепископа Антония о монашестве: «Постриг, совершаемый над человеком, не имеющим умной молитвы, сомнителен. Не потому ли монашество наших времен пришло в упадок и столь редким стало явление умного делания? Настоятели и настоятельницы сами, за некоторым исключением, не имеют этого ангельского делания, хотя внешне и облечены в одежды ангельского образа, нося их себе в осуждение. И представляемые ими к постригу ничем соответствующим ангельскому образу не отличаются».
Тут мы подошли к пониманию главной причины многих ныне распространенных пагубных явлений. Укажем только на одно из них – увлечение монашествующих немонашеским деланием. Вот последний пример.
В популярном телевизионном музыкальном конкурсе «Голос» победил иеромонах Фотий (Мочалов) из Боровского монастыря Калужской митрополии. Священник из команды певца Григория Лепса обошел других финалистов с колоссальным отрывом – за монаха проголосовало 76% телезрителей.
На участие в конкурсе отца Фотия благословил митрополит Калужский и Боровской Климент.«Его речь, поведение, внешний вид – все выдает в нем православного верующего, священнослужителя и монаха. Давая свое благословение, я понимал, что если участие в шоу потребует от него чеголибо противоречащего канонам Православной Церкви, то он предпочтет отказаться от выступления», – объяснил архипастырь журналистам свое благословение. Получил священноинок и разрешение монастырского начальства, и духовника обители…
Как же это стало возможным? На ум приходят горестные слова владыки Антония:«Настоятели и настоятельницы сами, за некоторым исключением, не имеют этого ангельского делания…»
На первый взгляд, иеромонах Фотий не сделал ничего предосудительного, никого не убил, не обворовал, не предался пьянству или блуду (деяния плотского человека), а просто выступил на сцене, занял первое место в конкурсе, стал эстрадной знаменитостью (деяние человека душевного). В наше апостасийное время – это уже большое в положительном смысле достижение, для многих невыполнимое. Но предназначение монаха в другом – приблизиться жизнью к Ангелам и стяжать благодать Духа Святаго, как выше замечательно объяснил преподобный Варсонофий Оптинский.
Участие же в телешоу – это сильное занижение духовной планки для инока, а тем более – имеющего священный сан. Это можно сравнить с тем, как если бы выпускник школы вместо поступления в институт вернулся бы в детский сад.
В интервью после первого конкурсного тура отец Фотий сказал: «Это какое-то миссионерское дело…» Но Господь не требует от иеромонаха такого миссионерства. Подобная форма выражения своей веры и ее проповеди еще может быть прилична для мирских музыкантов и исполнителей. Но у священнослужителя, тем более иеромонаха, множество других возможностей нести ближним свет Христов. И самое эффективное миссионерство – это стяжание Духа Святаго. «Стяжи дух мирен, и вокруг тебя спасутся тысячи»,– говорил преподобный Серафим Саровский. А преподобный Иосиф Оптинский писал: «Кто победил страсти и стяжал разум духовный, тот без образования внешнего имеет доступ к сердцу каждого».Вот какого миссионерства хочет от священников Господь, и вот почему участие и победа иеромонаха Фотия в музыкальном конкурсе не заслуживают одобрения.
С уважением и пожеланием спасения, иеромонах Петр
