Верою исцеляюсь
Главная » 2012 Август 3 » Харбинский старец схиигумен Игнатий
22:20 Харбинский старец схиигумен Игнатий | |
 Харбинский старец схиигумен Игнатий
3 августа 1958 г., предположительно на 94-м году жизни, отошел в вечность Харбинский старец схиигумен Игнатий (Мелехин). Ослепший где-то в 30-40-е. годы XX в., отшельником жил он в землянке около Казанского Харбинского монастыря, и за свои добродетели стяжал у Бога дар прозорливости и чудотворения. Он открывал людям их грехи, помогал в беде, являлся во сне, чтобы оградить от неминуемой смерти... До конца своих дней он принимал народ и исповедовал. Тяжело переживал он послевоеннные события в Китае. Апокалиптическое видение современности, пламенная вера, соединенная со смирением и любовью – были отличительной его чертой. Ниже мы приводим некоторые материалы к жизнеописанию старца...
Было уже поздно и все посетители уже расходились. Старец отпускал их нехотя. Наказывал утром пораньше приходить. Пора была и служке его уходить, а Старец всё мешкал и просил ещё побыть, будто чего-то ожидал. Но у неё, у Александры Поликарповны, была семья дома оставлена. Взмолилась она, отпусти же! Тогда Старец каким-то таинственным шепотом промолвил: «Если бы ты только знала, какие гости будут сегодня ночью у меня!» Поутру все узнали. Все иконы в монастырском храме за ночь чудесным образом обновились и блестели! Это потрясающее чудо предвидел слепой Старец! * [Прим. ред. Эсх: Речь идет о Харбинском чуде 1956 г. в ночь на праздник Преображения Господня. Вот его краткое описание из писем очевидцев: «У нас совершилось великое чудо. На преображение Господне обновилась церковь мужского монастыря в честь Казанской Божией Матери. Обновилось все, крест на куполе, иконы почти все до одной, иконстасы в трех приделах и вся стенная живопись. Распятие обновилось до колен, а от колен до пальцев осталось черным, как было». «Обновились святые иконы, как иконостас главный и других двух приделов. Даже купола, колокола, крест, которым сопровождали покойников, он был совершенно черный, а сейчас такой стал новый, что даже не может так написать художник, как живой образ стал. А еще древняя икона Казанской Божией Матери, которой около 150 лет, была в алтаре совершенно черная, сейчас как новая, блестит небесной, неземной. Распятие большое тоже обновилось, как будто ангел его написал, а не человек, даже кровь из ребра и рук течет, как живая, страшно смотреть, а также и другие иконы обновились особой небесной красотой, обновились потолки и стены, где была живопись, все стало новое, светлое, на все это смотришь и страх нападает на нас» (Православная Русь 1956 №№ 17-18.)] Ниже помещаем то малое свидетельство, что успели собрат от близких старцу по духу людей о великом любвеобильном печальнике - светозарном отблеске уходящей в прошлое неповторимой вечной Святой Руси. «На суд пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, и видящие стали слепы» (Ин. 9,39) 1. ОБРАЗ СТАРЦА
В прошлые годы, когда г. Харбин (Китай) был населён русскими людьми и считался «уголком прежней России», на его окраине стоял мужской монастырь в честь Казанской иконы Божией Матери, возглавляемый епископом Иувеналием. При монастыре в то время жил Старец-слепец. Место рожденья его и вообще об его прежней жизни неизвестно. По некоторым его отрывочным фразам можно судить, что он был в миру общителен, отличался большой живостью характера и всегда, как говорится, «жил на людях». Он любил паломничать и исходил и посетил много святых мест. Когда его спрашивали, отчего он ослеп, он отвечал: «Много в жизни смотрел не на то, на что нужно, вот Господь и закрыл мне глаза». Прожил 93 года, умер 3-го Августа 1958 г., предсказав день своей кончины. Известно, что имя его отца было Александр и что он родился в 1865 году. Родители его не хотели, чтобы он ушёл в монастырь, хотели его женить, чего он не хотел. У него была бабушка, по имени Агриппина, которую он очень любил. Она помогла ему скрыться от родителей и уйти в монастырь. Духом он монах с юности, с 18-летняго возраста. По всей вероятности, монастырь, где он во время революции подвизался, был Новый Валаам, что в Приморском краю в Сибири. Он был пострижен с редким именем Ор, в честь древнего Египетского Киновиарха, сподвижника Пахомия Великого. В схиму, с именем Игнатия, постригали его уже в Казанском монастыре в Китае. О его жизни известно, что, живя в миру, он вдруг сильно заболевает и уже приближается к смерти, тогда он дает обещание Богу, что в случае выздоровления он уйдет в монастырь. Вскоре он выздоравливает, уходит в монастырь, принимает монашество, а впоследствии посвящается в схиму. Происходит как бы перерождение: из веселого, общительного человека он обращается в сосредоточенного, ушедшего в молитву инока. О. Игнатий был высокого роста, вид, несмотря на его слепоту, был величественен. Только в последние годы жизни он как-то немного согнулся и ходил, опираясь на палку. Лицо его закрывала схима. Неизвестно, в каком монастыре он принял монашество и совершенствовался в духовной жизни. Вся его могучая натура обратилась к Богу, опыт же прошлой жизни - общения с людьми, дал ему особое чутьё к пониманию человека. Не имея физического зрения, он видел духовными очами не только самого человека, но и внутреннее его содержание. Высказываемые им замечания часто потрясающе действовали на человека, т.к. он отвечал на невысказанные ему мысли. Он иногда служил краткие молебны и тогда на память читал Евангелие. Ранним утром его можно было видеть в монастырской ограде кормящим голубей, которые садились к нему на плечи и руки. Жил он при монастыре в полуподвальном помещении под монастырским домом, в котором жили игумен и братия. Ему часто предлагали перейти в дом, но он отказывался, отговариваясь болезнью ног, т.к. ему трудно входить на высокое крыльцо монастырского дома. В его просторной, полутёмной приемной комнате, переполненной народом, ждущим своей очереди быть принятым Старцем, можно было наслушаться много интересных и часто поучительных рассказов. Раннее утро. Ударил монастырский колокол. У дверей кельи Старца уже стоит несколько человек, преимущественно женщин. Ждут выхода старца и кому выпадет счастье вести его в церковь. Тут же часто задаются и вопросы, на которые отвечает Старец. Придя в церковь, положив установленные поклоны, О. Игнатий проходил в левый придел, где стоял его стул и аналой с крестом и Евангелием для исповедывающихся, которых у него было множество. Старец очень мучился болезнью ног (у него были открытые раны) и был принуждён часто садиться. Во время служб он иногда подпевал. Незабываемым остался образ Старца Игнатия для всех знавших его!
2. ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ У НОГ СТАРЦА
Опишу несколько случаев его прозорливости, Архимандрит Константин, бывший редактор журнала «Православная Русь» (харбинцы помнят его как профессора Кирилла Иосифовича Зайцева), в своих воспоминаниях о Старце Игнатии, которого они с женой очень почитали, описывает несколько случаев, свидетелями которых они были. Познакомился О. Константин со старцем и близко сошёлся через свою жену Софью Артемьевну. Она часто посещала Старца и помогала в болезни его ног, которые требовали постоянных перевязок, т.к. на них были раны. Однажды Старец через его жену позвал О. Константина к себе. Это положило начало их такого тесного сближения, что профессор Зайцев приносил в тихую келью Старца все волновавшие его вопросы и волненья, а их в то время, в 40-х и 50-х годах, было очень много. Это было время сначала оккупации Китая японцами, а потом война и занятие Харбина советской армией. Вот несколько случаев, описанных лично им. Однажды сильно заболела дочь хозяйки, где они жили. Все, конечно, а в особенности мать, очень встревожились. Утром профессор пошёл в мужской монастырь и на молебне после Литургии как умел молился о болящей. Потом он подошёл к Старцу, а тот ему говорит: «А, это ты молился о Наташе?» Профессор был ошеломлен. т.к. он подходил к Старцу, чтобы попросить помолиться, а он вдруг встретил его такими словами. Вскоре девочка поправилась. Во время оккупации Китая Японцами появилось большое искушение для православных христиан. Японцы, по своему языческому национальному обычаю, должны были кланяться в сторону статуи идола в храме богини Аматерасу. Это был государственный закон, которому все должны были подчиняться и кланяться, т.е. идолопоклонничать. О. Константин вспоминает: «Все по общему правилу так и делали». Вот в один из таких дней, подавленный этой жуткой действительностью, пришел я к Старцу Игнатию. Он был один. Сидим мы молча. Вдруг он, как-то особенно сосредоточившись, точно видя что-то, о чем он мне только сообщает, говорит: «Души-то, души — так в ад и падают ... так и падают...» Такое положение, конечно, не могло не вызывать спасительной реакции в церковных кругах. Возникло целое движение, в котором принимал участие и я, работая в высших японских кругах. Завершилось это движение посланием, составленным самим митр. Мелетием, который поклоны эти объявлял грехом, для православного христианина недопустимым. Отношение японцев к таким явлениям было обычно таким: их тактика должна была вызывать «добровольное» выполнение требуемого! Не трогали представителей духовенства. Но мое положение было иное: я был мирянин — и не в свое дело вмешался. Меня надо убрать. И вот получил я приглашение явиться в Военную Миссию: дело серьезное! Я пошел в Военную Миссию, а жена пошла к Старцу. Часа два, вероятно, пробыл я у допрашивавшего меня военного японца — столько же сидела моя жена у Старца, который пребывал в молитвенном молчании. Наконец, он сказал жене, что она может спокойно идти домой, всё кончится благополучно... Так оно и было. А мой разговор протекал так. Очень сурово я был встречен. Вначале мне давали понять, что меня ждёт высылка . . . в Советскую Россию. Я сам подсказал им, что естественное место моей высылки — Русская Миссия в Китае, т. н. Бей Гуан, куда нас с женой и выпроводили. Практически я был спасен. Незабываем образ Старца Игнатия... Он иногда служил молебны — читал тогда Евангелие наизусть. Но это была относительная редкость. Его повседневное занятие было душепопечение, причем такое, что не прерывало его молитвы. Слушал ли он молча, говорил ли, одиноко сидел: такое было впечатление, что оставался он всё в том же состоянии сосредоточенности, состояние которой можно определить словами апостола Павла: «Всегда радуйтеся. Непрестанно молитеся. О всём благодарите: сия бо есть воля Божия о Христе Иисусе в вас. Духа не угашайте» (Сол. 5, 16-19). Ещё случай. Исповедуется у О. Игнатия человек. Старец выслушивает, а потом говорит: «Отпущенье грехов дам завтра. Приходи перед Литургией». Человек уходит смущенный, но дома вдруг вспоминает о грехе, о котором хотел сказать, но забыл. Утром бежит к Старцу, а тот только сказал: «Ну, вспомнил. Становись!» И ни о чём не спрашивая, даёт разрешение грехов. Или вот говорит молодой женщине: «Что это ты на ногах вздумала ногти красить! Этого ещё недоставало! Постыдись!» А старец-то был слепой… Укорял он беспощадно, но неизменно добродушно — нельзя было его представить разгневанным или раздраженным. Ещё вспоминает О. Константин, что О. Игнатий часто повторял одну фразу, когда речь шла о будущем: «В России началось, в Америке кончится». Приведу несколько случаев, рассказанных людьми, заслуживающими доверия. У одного знакомого в Харбине жена уехала погостить в Шанхай и загостилась там более положенного времени. Муж волнуется. Пошёл в монастырь и сетует О. Игнатию, а тот, перебирая четки, спокойно ему отвечает: «Что ты печалишься, ведь жена твоя тебя дома ожидает». Стремглав побежал он домой, и каково было его удивление, когда жена открыла ему дверь!.. Оказалось, что письмо, в котором она ему писала, что задержится, потерялось. Ещё случай. Приходит к нему человек и говорит, что собирается ехать в Австралию. О. Игнатий помолчал, а потом говорит: «Ты, кажется, умеешь часы чинить, так почини мои, спешить что-то стали». Взял человек часы, почистил, сверил всё исправно. Принёс Старцу, тот молча взял. Через некоторое время приходит опять этот человек побеседовать к Старцу, а он ему говорит: «Плохо ты починил — неправильно идут». Опять берет часы, опять проверяет — всё в порядке. Приносит Старцу, а через несколько дней опять Старец его журит, плохо часы идут. И так несколько раз. Не выдержал человек, вскипает раздражением, доказывает, что часы исправны. Тогда Старец, помолчав, кротко говорит: «Как же ты не мог спокойно перенести такого пустяка, а как же перенесешь то, что тебя ожидает в Австралии?» И, действительно, много пришлось перенести этому человеку, пострадать безвинно. Всё это он рассказывал сам. Иногда люди приходили к Старцу и только называли свои имена, а он начинал расспрашивать о всех домашних, каждого называя по имени. Это я испытала и на себе. Бывало, что некоторые не приходили годами, но всё же он всех при встречах узнавал и всех помнил. У него была колоссальная память, помнил не только людей, но и детали их жизни. Ниже помещаю рассказ А.П. Микриковой, которая несколько лет провела около Старца, служа ему.
3. АЛЕКСАНДРА ПОЛИКАРПОВНА
1. Приучение к духовному миру
Мы жили на станции Якоти. Семья наша состояла из двух детей и мы с мужем. Имели небольшое хозяйство (корова, свиньи, куры). Это я пишу для того, чтобы показать, что в то время рабочего или прислугу держать было нельзя, приходилось всё делать по хозяйству самой. Зима там очень суровая, холодная и, бывало, когда доишь корову, с мизинца капая, молоко замерзало в сосульки. Здоровьем я обладала хорошим, мороз на меня действовал в лучшую сторону, но, как видно, простудилась и стало болеть ухо.
 Харбинский Казанский Монастырь
Рядом с нашим домом была китайская больница. Показалась докторам, сказали, что нужно ехать в Хайлар. Приехала в Хайлар, осмотревши меня, сказали срочно ехать в Харбин. Собралась быстро и поехала в Харбин. Там заехала к своей приятельнице, которая посоветовала мне доктора по ушным болезням. Наутро встав (я имею обыкновение послужить молебен), прежде чем что-либо предпринимать, я поехала в мужской монастырь. Приехала туда, там шла уже обедня. В стороне слева я увидала слепого старичка-монаха. Постояв немного, я подошла к нему под благословение, и он сразу же мне сказал: — Что, ухо болит? Тебе надо делать операцию. К доктору Жуковскому. Я говорю: — Быть может, мне надо поговеть, причаститься? — Ничего не надо, будешь жива-здорова, я помолюсь. Да, что же ты мало-то денег-то взяла, ведь тебе не хватит. Ну, да ничего, из дома пришлют. Ну иди с Богом. Когда я пришла на квартиру к приятельнице, она говорит: «Нет лучше врача, о котором я говорю, езжайте туда. Я рекомендую». Послушав её, я поехала. Приезжаю, доктор осмотрел меня через всякие ушные приборы и говорит «Нужно делать операцию черепа, т.к. уже нагноение и стоит операция 500 рублей». Я упала духом. Таких денег у меня не было, а кроме того знаю, что после такой операции нужно долгое время жить в Харбине и делать перевязки. Меня страшило всё это, разволновало и, приехав на дом к приятельнице, я расплакалась. Но потом, вспомнив про Батюшку О. Игнатия и доктора Жуковского я, отдохнув, пообедав, часам к 4-м вечера поехала в госпиталь на Пристань (так называлась часть города) около городского сада. Приехав туда, я взяла карточку на приём и стала ждать вызова к доктору Жуковскому. Наконец я в кабинете доктора. Здоровяк и высоченного роста, сидя на стуле, веселый, велел стать возле него, надев зеркало и тщательно осмотрев мне ухо, говорит, что срочно нужна операция и могу ли я сегодня лечь в госпиталь, а делать операцию будет он сам и стоимость операции как раз половина той суммы, которую сказал первый доктор. Вызвав медсестру, доктор дал распоряжение, и я слышу, что сестра спрашивает — брить ли волосы? Он говорить: «Нет, не надо, я так сделаю». Я тогда спрашиваю: «Доктор. Вы будете мне делать трепанацию черепа?» Доктор весело меня успокоил, и через два дня мне сделали операцию, и деньги, которых мне, действительно, не хватило. Я написала домой и, пока я неделю лежала в больнице, мне выслали и я с благодарностью рассчиталась. Тогда по молодости своей я как-то недопонимала всего того, что говорил мне О. Игнатий. Но чувство благодарности всегда было у меня к нему. Прошло несколько лет, дети уже кончили десятилетку и началась I-ая целина. Мы решили переехать на жительство в город Харбин с хозяйством. Я много хлопотала перед властями, чтоб дали вагон-теплушку для погрузки скота. Муж, дети и мама поехали пассажирским поездом, а я с коровами и лошадью в теплушке, т. к. во время поездки надо было смотреть за коровами и продаивать их. В Харбине мы познакомились со старушкой, которая часто бывала у О. Игнатия и вот с этого времени я часто стала бывать у Батюшки. Как-то мы были с ней у О. Игнатия. Он и говорит: «Ты вот лечишь травами, лечи ещё и массажем». Случайно я купила книги медицинские, он, слепенький, взял в руки эти книги, благословляя ими, и сказал: «Они тебе в жизни пригодятся», а там оказалось лечение водой и массажем и описаны даже самые тяжелые хронические болезни. И вот я стала лечить травами и массажем, не боясь, даже такие болезни, как грудная жаба. Одна женщина поправилась и работала на физической работе. И много с различными болезнями прошло через мои руки. Я всегда благодарю и чувствую помощь Схи-игумена Игнатия.
2. Искра
Со мной произошел такой случай заболевания желудком и чудо по молитвам Батюшки, бережно нас направляющего на путь истинный и исцеляющего и душу и тело, но мы люди, как дети, ничего не понимаем. Произошло это так: летом я почувствовала сильную боль в желудке и даже как будто бы жжение. Я испугалась: не язва ли? Рано утром, одоив коров, я, по обыкновению, поехала к О. Игнатию. Тогда я мало знала о духовной жизни. Приехав, говорю ему: «Я заболела, Батюшка. К какому доктору мне пойти?» Батюшка молчит. Я подумала, что он не слышит и повторила свой вопрос. Он отвечает: «Иди к какому хочешь». Я не догадалась попросить его помолиться и говорю: «Я поеду к доктору Сажину». Он говорит: «Поезжай к кому хочешь». Я даже и не думала попросить его благословения и опять говорю: «Ну, я поеду к доктору Сажину». Батюшка говорит: «Поезжай!» Обыкновенно он говорит: Бог благословит!», а тут промолчал. Я на это обратила внимания и поехала. Прихожу к доктору Сажину, звоню, открывает дверь какая-то женщина и говорит, что доктор минут 5 тому назад уехал. Я вышла, подумала и поехала на Пристань к доктору Ламаеву. Звоню в дверь, открывают и говорят: «Только что уехал по вызову». Сажусь в трамвай и еду в Московские казармы к доктору А. А., выходит жена и говорит, что доктор будет только поздно вечером. Тут меня как молнией озарило: что же я езжу бесполезно, а надо было просить О. Игнатия помолиться. Приезжаю обратно к Батюшке, а он сидит и улыбается: - Ну что, наездилась? Садись, садись, наверно, кушать хочешь, вот суп. Я тогда упала перед Батюшкой на колени и говорю: Простите меня, глупую! Никакого доктора я не нашла... Простите меня и помолитесь обо мне! Ну, ну, кушай, потом поговорим, говорит добродушно Батюшка. Съев супу и каши, вижу служка-монах принес большой соленый огурец. Батюшка велит мне его съесть. Я стала протестовать, что я и так наелась, что не могу больше, а он смеется, говорит: «Ешь, ешь на здоровье!» Пришлось съесть. После обеда он мне говорит: «Садись, читай «Жития Святых». Я почитала, к тому времени день склонился к вечеру, Батюшка говорит: «Теперь поезжай домой, а завтра утром пораньше я тебя поисповедую, причастишься и после обедни отслужи молебен Целителю Пантелеймону и всё будет хорошо». Дома в этот день меня совсем потеряли, ведь я только и делала, что по городу без толку ездила. Я сделала всё так, как приказал Батюшка, и когда я после причастия стояла и молилась на молебне, то вдруг почувствовала, что меня как будто бы с головы до ног пронзила искра... Потом почувствовала слабость и чувство теплоты. После службы опять пошла к Батюшке, попила с ним чаю, а потом он опять отслужил краткий молебен у себя в келье, во время которого у меня невольно текли слёзы умиленья и благодарности, т.к. я уже не чувствовала никакой боли. А Батюшка говорит: «Слава Богу! Теперь ты будешь здорова». Вот так Батюшка наставлял и учил нас уповать на Господа и у Него просить помощи в наших скорбях и болезнях. Трудно было хлопотать визу в Австралию, но, по молитвам Батюшки, мы вскоре получили. Однажды он мне и говорит: «Ты вот хочешь всё в Австралию, а тебя там что, маменька ждёт, что ли?» И действительно, как-то спокойно и без забот не приходится жить, а, как при качке на море, приходится бороться за существование в жизни. Жизнь как тенётами опутывает душу и чувства, это холодность нынешнего века, и как тяжело чувствовать и разговаривать с людьми не нашего духа, как покойный Батюшка говаривал: «Ты вот присматривайся и разбирайся, нашего ли духа люди, с которыми ты имеешь дело».
3. Шаманы
К Батюшке приходили люди отовсюду с болезнями, даже из самых захолустных деревень-хуторов Трёх-Речья. Батюшка, помолившись, говорил, какой болезнью человек болен и давал совет, к какому доктору обращаться, а в большинстве случаев назначал количество массажей, и я начинала, и та старушка: она лечила всё больше в отъезд в Трёх-Речье. В Трёх-Речье как-то народ соприкасался с монголами, среди которых были так называемые шаманы. Некоторые православные люди научились от них всяким заговорам. Так бывало: разозлится сосед на соседа и сделает так называемый «хомут», наденет, и вот с человеком делается неладное. Посредине туловища человек чувствует как какой-то обруч вокруг, и у человека жжёт всё внутри. Он корчится, кричит. А у других опять по-другому бывает так называемая «порча», человек тает, худеет, сохнет просто на глазах, делается худой и слабеет. Батюшка таких посылал к О. Валентину, которому велел служить молебны — «отчитывать» кому сколько раз: кому 3 раза, а другому 9-12 раз, судя по затяжности болезни. И люди начинали чувствовать себя лучше. Всё куда-то исчезало, человек становился работоспособным, боли исчезали, и являлось чувство радости.
4. Судьба двух девиц
Был такой случай. Пришли к О. Игнатию две девушки. Подойдя под благословение, они сказали, что одна хочет идти в монашки, а другая спрашивает о замужестве. О. Игнатий подумал и говорит: «Вот вам по свечке, стойте и молитесь, а я тоже буду молиться». Девушки дрожа стояли не шелохнувшись, напряженно молились, каждая о своем вопросе. Помолившись, О. Игнатий и говорит: «Ну вот, которая из вас собирается в монашки — замуж выйдет, а которая замуж собирается — умрёт, пусть готовится к смерти». Спустя некоторое время, и действительно, та, которой предсказал к смерти, простудилась и вскоре умерла, а другая вышла замуж. В моей жизни О. Игнатий дал мне дар и благословение на лечение людей массажем. Делая массаж, стали исцеляться люди с разными болезнями, как то: сердца, желудка, печени, язвы желудка, грудной жабы. Живя в городе Харбине, последнее время было удобно работать, т.к. «рентген» был, и люди, получив снимок после моего лечения, видели не вслепую, а наяву результат лечения и чувствовали благодарность Господу Богу. Опишу, как я получила это благословение от Батюшки. Я Батюшку как-то всегда стеснялась и даже боялась лишнее спросить и сказать, как-то немела в его присутствии, а он всегда шутил со мной. Однажды он и говорит: — Ну вот, Александра Поликарповна, — и стал что-то говорить, не помню что, а я как-то застеснялась и думаю: «Почему Батюшка меня называет по имени-отчеству, а других, более почтенных гостей, по имени». Когда все ушли, я и говорю: — Простите меня, Батюшка, Вы надо мной всё смеётесь, называя меня отчеством, а других по имени. Вы, я говорю, простите меня, мне неудобно. А он говорит: — А что, тебя Феодуловной величат что-ли? Я замолчала, не спрося более ничего, и так Батюшка всегда меня называл по имени-отчеству. Однажды он говорит: «Ну вот: Александра Поликарповна, а ведь я скоро умру». Я заплакала, а он говорит: — Ну вот, плакса! Нужно дело делать, а не плакать. Ты мне массажи сердечные поделаешь. Я вот спрошу Матушку Царицу Небесную, сколько мне надо? А завтра тебе скажу, да будешь приходить пораньше, это значит, с первым трамваем. У нас было хозяйство: три коровы. Я вставала рано к 4-м часам утра, поправясь с коровами и с молоком, я ехала к Батюшке. Назавтра он сказал, что только 15 массажей, а я на уме-то думаю, что он это делает не для себя, а для меня, чтобы приучить работать меня и дать мне благословение. Вот я и стала ездить делать Батюшке массажи... Закончив массажи, Батюшка стал принимать всех священников и готовился к отходу в лучший мир. Исповедовал их, служил им молебны, напутствовал их, давая наставления, рекомендовал кто заболел лечиться массажем! У Батюшки нас было две: Ирина Архиповна и я. Ирину Архиповну Батюшка благословил для Трёх-Речья, она ездила туда и там лечила людей, а я в Харбине... По приезде в Австралию я работала массажисткой и благодарю Господа за помощь Его, что молитвами Батюшки помогаю людям в их скорбях и болезнях, чем могу, грешная раба Господня. Когда было соберёшься домой, Батюшка обязательно просфору даёт — и благословляет: сыну всегда посылал простой хлеб, а дочке сдобную булочку. Вот и получилось: сын живёт возле храма и есть приходится постно, по уставу церковному, а дочь замужем и дети есть, и кушает не разбирая постов, как приходится. В 1928 г. в канун праздника Казанской Божией Матери, пришла я в мужской монастырь, т.к. там был в этот день престольный праздник. Посредине храма лежала большого размера икона Божией Матери Казанской. Икона была настолько темна, что невозможно было рассмотреть Лика Богоматери. Прикладываясь к ней, я даже пороптала в душе, почему же в монастыре не могли поставить более светлый образ. Дома я тоже с возмущением рассказывала об этом. Прошло с тех пор 28 лет. В августе месяце 1956 г. в этом монастыре в одну ночь свершилось массовое обновление икон. Весть об этом облетела весь город, и все устремились в монастырь. Поехала и я туда со всей моей семьей. Войдя в храм, я сразу же увидала стоящий посредине образ Казанской Божией Матери, который я видела 28 лет тому назад совершенно темным, теперь он весь сиял, как бы только что написанный. Удивленная и потрясенная, только что успев перекреститься, я вдруг слышу позади себя голос: «Ну что, теперь ты видишь?» — это говорил слепой схимник О. Игнатий. Я в трепете вспомнила, как я осуждала монахов, что они не могут положить более светлый образ. Приложившись, я подошла к О. Игнатию под благословение и спрашиваю: «Как же Вы узнали и напомнили мне мое осуждение? Мой грех такой большой давности?» А О. Игнатий отвечает: «Приходишь в храм, так никого не осуждай: ни людей, ни их действий. Это — грех, и себя перед Богом порочишь». И благословил меня. Я часто посещала О. Игнатия и видала много чудесного. Народ стекался к нему со всего города, и всем он помогал, кому молитвой, кому советом. Были и курьёзные случаи. В последнее время жизнь в Харбине стала очень тяжелая в смысле питания. И вот одна знакомая старушка поехала в Трёхречие за продуктами. Там их можно было легче достать, чем в городе, особенно молочное, т.к. жившие там крестьяне разводили много скота. Из Трёхречья она написала письмо, в котором просила её встретить такого-то числа. В назначенный день её пошла встречать знакомая дама, а я была у Старца. В то время я уже ему прислуживала. Накормила обедом, почитала по его просьбе Жития Святых, и, когда подошло время приезда знакомой из Трёхречья, я прошу у Старца благословения пойти на вокзал её встретить. А Старец говорит: «Нет, читай! Не велика барыня, и без тебя вытряхнутся!» Я подумала, что Старец шутит, и не придала этому значенья, спокойно дочитала до конца, и он говорит: «Ну, теперь поезжай с Богом, там у вас столько народу ждут тебя!» Получив благословение, я поспешила домой. Приехав домой и открыв дверь, я услышала шум, голоса и смех. Подойдя к приехавшей, я спросила: «Ну, как вы вытряхнулись?» Они все с изумлением спрашивают: «А вы откуда знаете?» Говорю: «О. Игнатий сказал». Оказалось, что когда они погрузили на драндулетку (китайский извозчик) саквояжи да узлы, которых было немало, и немного отъехали, лошадь чего-то испугалась, бросилась в сторону и всех вытряхнула на землю. Всё обошлось благополучно, отделались только испугом. Когда вспоминали и рассказывали, всё казалось таким смешным, так все смеялись. Вот как О. Игнатий предсказал этот смешной случай. Как-то заболела моя мама: простудилась, заболели легкие. Болезнь стала затягиваться. Поехала я к Батюшке и говорю ему, что у меня мама больна. А он спрашивает: «Привезла молоко?» Надо сказать, что у нас были коровы, и я возила ему молока. Я отвечаю: «Целую четверть привезла». Он говорит: «Ну так вот, свари для всех нас, кто тут есть, манной каши на чистом молоке и накорми нас, а отдельно чашку я пошлю для твоей мамы, покушает она на здоровье и поправится». Сварила я каши, всех накормила (а людей тогда у Батюшки было много в этот день), и одну чашку Батюшка благословил отвести маме. Привезла я кашу и говорю: «Вот, мамочка, Батюшка Игнатий тебе послал, ешь, пока теплая, и будешь здоровая». И удивительно, что перед этим ничего не евшая мама съела всю кашу. Через некоторое время температура спала, и мама стала поправляться. Напомним немного, как произошло в монастыре обновление икон. Вот, как рассказывают об этом. «В этот вечер у Батюшки было много народу. Сидим, ужинаем, Батюшка разговаривает с нами. Отужинали, стали подходить к Батюшке для благословения и расходиться. Вдруг Батюшка говорит нам: «Кто может, так завтра пораньше приезжайте!» На другой день приехали мы, несколько человек, пораньше, как просил Батюшка. Входим к нему в келейку, видим, сидит он в первой комнатке, и вид у него усталый, утомленный, видно, не спал, но голос бодрый. «Сегодня ночью у меня дорогие гости были, — говорит нам Батюшка. — Идите скорее в церковь и посмотрите!» Мы все бросились в церковь. Вошли и остолбенели: иконостас, верх купола, иконы — всё блестит, как новое, будто только что написанное... Только наверху паутина, как была, так и не тронута. Икона Божией Матери, та, что расколота была, прямо на глазах обновляется... Заплакали мы от радости и изумления... Помолились в храме, подивились на чудо и пошли опять к Батюшке и говорим, что и страшно нам и радостно видеть чудо Господне. А Батюшка сидит и так светло улыбается. Начались беспрерывные молебны, люди стали стекаться со всех сторон города, а Батюшка сидит в своей келейке и молится, славя Бога за Его милости. Наступило время, когда русские стали уезжать из Китая за границу, но часто, имея на руках все документы на выезд, не получали разрешения от китайских властей. Визы часто просрочивались, возобновлялись опять и это иногда длилось годами. Пришла я как-то к Батюшке, усадил он меня на табуретку, а сам пошел в другую комнату. Сижу я и рассматриваю стены его полу-подвала, а он вдруг говорит из другой комнаты: Что ты смотришь по сторонам — пришла бы и побелила! — мы уже так привыкли, что слепой наш Батюшка говорит о вещах, как будто бы он всё видит, что даже и не удивлялись этому. Я отвечаю: — Батюшка, не могу я прийти к вам побелить, ведь мы собираемся ехать в Австралию, и я должна срочно приготавливаться к дороге. А Батюшка отвечает: — Что ты так торопишься? Все равно раньше мая не приедешь в Австралию. Было это время уже под осень, и я с грустным сердцем взмолилась Батюшке: — Помолитесь, Батюшка, ведь тяжело зимовать будет, уже и теплой одежды нет, т.к. всё раздали совсем приготовились к отъезду». А он говорит: «Ничего, приходи ко мне, я тебе свои катанки (валенки) дам». И случилось действительно так, как он сказал. Когда подошла холодная пора, то кто-то, уезжая, передал для нас тёплую одежду, в том числе и катанки, и мы без нужды прожили до самого нашего отъезда. В феврале мы выехали из Харбина, в апреле из Гонконга и только 11-го Мая прибыли в Мельбурн. Вот и опять вспомнились слова дорогого Батюшки. Вспоминается мне еще, как незадолго до нашего отъезда стал Батюшка поговаривать, что скоро отойдет от нас. А я всё плачу и плачу... В то время Игуменом в монастыре был О. Антоний, тоже большой духовной жизни. Это бывший многолетний сторож Свято-Николаевского кафедрального собора в Харбине. Харбинцы его помнят как Ивана Васильевича Жигулина. Вот Батюшка Игнатий и говорит как-то: «Меня будут отпевать, а О. Антония в схиму посвящать». Так и случилось. О. Антоний заболел раком пищевода. Он очень мучился и когда приблизилось время смерти, то он принял схиму с именем Серафим. В то время, когда О. Игнатий лежал в церкви в гробу, как раз был чин посвящения в схиму О. Антония. Не долго пережил новый схимник О. Серафим Батюшку. О. Игнатий умер в августе 1958 г., а О. Серафим в этом же году 2-го Ноября Было ему тогда 60 лет». Лежат оба наших Старца рядом. Далеко за городом, т.к. наше прекрасное харбинское кладбище разрушено и все могилы сравнены с землей.
4. О. АНТОНИЙ (ЖИГУЛИН)  Харбинский Свято-Никольский Собор Все русские из Харбина помнят многолетнего сторожа Св.-Николаевского собора Ивана Васильевича Жигулина. Он кажется, стал там работать чуть ли не сразу после его построения.
Это был с виду совсем простой человек, невысокого роста, носивший бороду и волосы «в скобку», по старо-русскому обычаю. Очень живой, быстрый в движениях и говорящий скороговоркой. Всегда был одет в церкви в русский кафтан, с серебряным позументом. Работал в церкви быстро, но не было такой спешки, которая иногда только мешает делу. В Харбин он попал как стражник, при постройке Китайско-Восточной железной дороги (если не ошибаюсь). Жил он при соборном доме. Это была не маленькая, а, можно сказать, малюсенькая квартирка: одна комната и кухня. Когда я узнала и познакомилась с Иваном Васильевичем и бывала у него, то меня поражало, как там помещается 4 человека! О семье Ивана Васильевича надо сказать особо. В годы беженства после революции много людей нашло себе приют в Китае, в частности, в Харбине. После разорения в России монастырей с волной беженцев попала туда одна монашка одинокая. Узнав о ее бедственном положении, Иван Васильевич приютил её у себя. Звали её Таня, но она была тайная монахиня, с именем Таисия, и одевалась по-мирскому. Она очень страдала физически: у неё ресницы росли внутрь глаза, причиняя большую боль. Когда-то ей было откровение от Господа, что эта болезнь её будет до смерти, так и случилось. Время от времени ей доктора вырывали, как она говорила, ресницы, но они вырастали вновь. Переносила она свою болезнь очень кротко. Глаза у неё были всегда воспаленные. Когда-то, живя в монастыре, она «обмирала» на несколько дней, и в течение этого времени ей была показана та слава, которая ожидает праведно живших людей на земле. Но об этом она не любила рассказывать. Однажды был такой случай. Сидим мы с ней, разговариваем, и она начала перебирать свои платки. Один белый мне понравился, и я подумала, что хорошо бы иметь такой платок. Вдруг она берёт его и говорит: «Возьмите его себе!» Я была поражена. Прошло несколько лет. Жизнь в Харбине становилась всё тяжелее — всё пропадало. Материю стали давать по талонам и в очень небольшом количестве. В это время мне пригодился этот платок, когда-то подаренный Таней: я его надела на голову новообращенной, и в нём она всегда и причащалась. Ещё рассказывал Иван Васильевич, что он всегда скорбел, что, бросив для военной службы своих родителей, он попал в Китай и не мог покоить их старость. И вот, встречается ему старый человек, больной, которому «негде приклонить главы». Он берёт его к себе, ухаживает за ним, видя здесь как бы перст Божий. Впоследствии он и похоронил его. Рассказывал он мне, что этот старичок всегда был в молитве. Однажды ночью будит он Ивана Васильевича и говорит: «Вставай, Иван, будем молиться». Встали на молитву, старичок читает молитвы. И вдруг, как рассказывал Иван Васильевич, он почувствовал, что он как бы уже не живёт, так у него было хорошо и необычайно на душе, которая будто обмирала, и он чувствовал необычайную небесную радость. И, как он говорил мне, что это было один раз, когда он почувствовал, какую радость Господ даёт в молитве. С этой радостью ничто не может сравниться на земле. Это то, о чем говорили и писали угодники Божии. Однажды в будний день, когда кончилась в соборе Литургия (у нас служили каждый день), и Иван Васильевич убирал церковь, приходит бедно одетая женщина и просит окрестить младенца. Священник ещё не ушел из церкви и стали приготавливаться к крещению. Женщина просит Ивана Васильевича быть крестным, т. к. у неё никого нет. Иван Васильевич, конечно, согласился, и окрестили младенца-девочку. Когда кончилось крещение, мать положила девочку на руки Ивана Васильевича и говорит: «Мне её брать некуда. Возьми её и воспитывай». И быстро ушла из церкви. Понятно изумление и растерянность Ивана Васильевича. Принёс он девочку домой и говорит Тане: «Что будем делать?» А она отвечает: «Будем растить». И стала девочка у них жить. Иван Васильевич оказался хорошим, заботливым отцом он дал ей хорошее образование. У девочки оказался хороший голос, он отдал её даже учиться петь. Я знала её уже взрослой и знала, с какой любовью она относилась и к Ивану Васильевичу, которого звала «Крестный», и к Тане. Между прочим, когда она уже встала на ноги, в один день к ней пришла женщина и сказала: «Я твоя мать», но девочка не пошла к ней, а осталась с Иваном Васильевичем. Потом мать опять исчезла, так что Иван Васильевич с Таней и замуж её отдали. Вскоре, как немного подросла девочка, подбросили ещё Ивану Васильевичу и мальчика. Приняли и его, вырастили, дали образование. Мальчик, когда я знала его, был уже молодой человек, очень хорошо и заботливо относился к Ивану Васильевичу. Был ещё мальчик-полукровка (мать русская, отец китаец), у которого была тяжёлая жизнь. Подобрал и того, отдал в закрытое учебное заведение, называлось оно «Русский Дом», где были одни мальчики. Отпускали домой только на воскресение. Шаловливый был мальчик, и Иван Васильевич много с ним переживал. Помню, он мне говорил: «Как вызовут к директору, иду, а у самого аж искры в глазах: опять что-то натворил Аркашка!» Я, видя такое его маленькое жильё, удивлялась: «Да как же вы все здесь помещались?» А Иван Васильевич отвечает: «А вот как: вот кровать в углу с образами — там я сплю. На кровати, что у двери в кухню, Таня спит». На столе (который стоял посреди комнаты и вокруг его только узкий проход) спала девочка, а под столом мальчик. Диву даёшься, как смог этот человек содержать и Таню, и ещё детей. Он был сторожем при соборе и ещё вёл канцелярскую работу по свечному заводу, чтобы иметь дополнительный заработок. Всегда был спокойный, как бы радостный, с улыбкой и доброжелательством. Рассказывал он мне, что когда-то на улицах города появился Старец, который говорил, что он воскресший Иоанн Креститель. Ходил летом и зимой босой, одевался в хламиду, без шапки и с посохом. Были у него и два ученика, которые всегда ходили с ним. Он проповедовал, и люди подавали им. Но его поведение было подозрительным, т. к. он всё делал напоказ. И вот Иван Васильевич решил за него молиться, стал подавать каждый день на проскомидию и вообще молиться Богу. И вдруг этот «старец» начал проявлять к Ивану Васильевичу злобу, потом отморозил себе ноги и принужден был надеть обувь. Иван Васильевич понял, что он идёт не по Божьему пути и что когда он стал молиться за него, то нечистая сила, что его поддерживала, отступила и он отморозил ноги. Это ещё подтвердилось тем, что он заставил своих «учеников» побить Ивана Васильевича, что они и сделали, сильно избили. «Старец», конечно, не знал о молитве за него, но дух нечистый внушил ему. Но Иван Васильевич всё это принял очень кротко. Потом этот «креститель» куда-то исчез. Познакомилась я с Иваном Васильевичем потому, что пела в соборном хоре, а сблизились потому, что я, идя каждый день на службу, заходила в собор, т. к. он находился напротив моей работы. Придешь рано, приложишься к иконам, помолишься, в это время Иван Васильевич приготовляет храм к Литургии. Потом я любила посидеть: никого нет, тихо, так всё молитвенно, особенно этот необычайный запах от бревенчатых стен собора, пропитанных чудным благоуханьем ладана. Подсядет Иван Васильевич, и начнётся разговор. Много он мне рассказывал, многому учил, и я храню благодарную память о нём. Время шло. Таня умерла, дети посвили свои гнезда, и Иван Васильевич остался один. Тогда он оставляет мир и идёт в мужской монастырь. Там он принимает монашеский чин с именем Антоний, вскоре становится иеромонахом, а потом и Игуменом. В конце 50-х годов мы уехали из Харбина в Австралию. Помню, в день отъезда я рано утром пришла в монастырь, О. Антоний приготовлялся служить Литургию, но вышел ко мне, вынес из алтаря икону Божьей Матери и просфорку (тогда пекли очень маленькие просфоры из тёмной муки всё исчезало), только что вынутую, и сказал везти её и икону в Австралию. Благословил меня. Это было последнее наше свидание. Он уже тогда был болен, но вскоре его болезнь ухудшилась и он, приняв схиму с именем Серафима, скончался. Теперь в далёком Китае две могилы рядом: Схиигумена Игнатия и Схиигумена Серафима. Сбылось предсказание О. Игнатия: «Меня будут хоронить, а другого будут в схиму посвящать». Благодарю Бога, что Он дал мне возможность встретить таких людей, которые как звездочки светятся в нашем мире, поучая и помогая нам идти тем путём, который указал наш Господь Иисус Христос. Окончание следует
| |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |
