Крым как ключ к пониманию украинской головоломки

Широко известный лозунг гласит, что история повторяется. В частности, сегодня этот лозунг очень подходит к географическому стержню истории, а именно, евразийскому хартленду. Выступая в качестве основной с послевоенного периода решающей силы Евразии, Россия в очередной раз аннексировала Крымский (Таврический) полуостров, на сей раз у Украины, поставив её перед свершившимся фактом мартовского референдума. Последний ирредентистский шаг России многим напомнил захват в 1783 году царской армией Крымского ханства у Османской империи. С того времени Крым стал главным вопросом бесконечной войны в геополитически тупиковой ситуации «Россия против Запада». Крымская война середины XIX века каким-то образом сдержала российский экспансионизм и сохранила Венскую систему международных отношений вплоть до Первой мировой войны. С другой стороны, нацистское вторжение в Крым завершилось депортацией татар в Сибирь и Узбекистан, что усилило недовольство тюркского населения советской зоны и его враждебность к Москве. Относительно мирный климат вернулся на Крымский полуостров, когда он вошёл в состав Украины в качестве автономной республики в постсоветскую эпоху конца века.

В контексте вышеупомянутой историчности «длительной временной протяжённости» легко понять, что недавний кризис в Крыму не был маловероятным событием. Скорее, это было закономерно, учитывая имевшее место в последнее десятилетие движение Украины в западную сферу влияния. Поддержанная Западом Оранжевая революция 2004 года спровоцировала антироссийские настроения по всей стране и изменила природу украинской политической системы.

С того времени все эти процессы воспринимались руководством России как вызов, брошенный ей в её ближнем зарубежье, и расценивались как неприемлемые. Для России и особенно неоевразийского окружения президента Владимира Путина сход Украины со славяно-православной геополитической орбиты означает возвращение России к доимперскому статус-кво, во времена которого княжества Московской и Киевской Руси боролись между собой за территориальное господство над Евразией. В итоге к власти тогда пришла Московия, которая обошла Киев, превзойдя при этом и татар Золотой Орды. Иными словами, Россия вошла в эпоху расцвета, подчинив Киев, и, как представляется, была бы изолирована на краю Европы, если бы полностью утратила Украину в пользу Запада.

Поэтому можно сказать, что умы, отвечающие за выработку российской политики, хорошо представляют себе эту реальную политику в исторической перспективе и предпочли ослабить Украину через недавнюю аннексию Крыма, а в ближайшем будущем, скорее всего, – и сырьевых регионов Восточной Украины с наиболее высокой плотностью русского населения (состоящих из городов регионального значения Донбасса – Донецка, Славянска, Мариуполя и Луганска, а также районов к востоку от Днепропетровска до Харькова).

Иными словами, Россия, следуя превентивной стратегии по отношению к Западу, очень много получила от хаотического состояния внутренних дел Украины. В сложившихся обстоятельствах Россия может списать разделённую и ослабленную Украину со счетов, потому что в плане политической и экономической мощи та больше никогда не достигнет своего исторического положения и отныне продолжит служить санитарным кордоном или буферной зоной между Россией и Западом. Более того, интеграция в ЕС одной только Западной Украины представляется дополнительным обременением, по крайней мере, для европейцев, и особенно в разгар опустошительного кризиса еврозоны.

На данном этапе Россия вернула своему флоту его исторический выход в тёплые южные воды, не вступая, с одной стороны, в горячий конфликт. С другой стороны, ей не больше не нужно получать разрешение на аренду базы для Чёрноморского флота, что представляло собой один из главных источников политической напряжённости и враждебности по отношению к России в дебатах националистически настроенной украинской публики с момента обретения страной независимости.

Как известно, срок аренды Черноморским флотом базы в Севастополе был продлён смещённым президентом Виктором Януковичем на 25 лет после 2017 года.

Таким образом, Россия избавилась от экономического и политического бремени, которое ещё не так давно было самым весомым украинским аргументом в переговорах о цене на газ между двумя странами. В придачу, в политике транспортировки энергии, которая присутствовала в двусторонних отношениях годами, Россия получила ещё одну возможность обходить Украину стороной. Отсюда следует, что российским проектам перспективных трубопроводов вроде «Южного потока» не требуется исключительная экономическая зона Украины в Чёрном море для доставки российских энергетических ресурсов в Европу. Короче говоря, в результате последних событий, в частности, в Крыму и в Украине в целом Россия, по-видимому, выиграла больше всех. Следует напомнить, что по возвращении советского ядерного арсенала в рамках Будапештского меморандума 1994 года Россия оставила Крым Украине с неохотой.

Вместе с тем, отделение Крыма также говорит нам многое об Украине. Не вызывает сомнений, что потеря Крыма вынесла на поверхность некоторые институционные и структурные проблемы постсоветской переходной политики в Украине. В первую очередь, крымский вопрос показал, что Украина вряд ли бы добилась успеха в становлении в качестве нормального национального государства вследствие недостаточной приверженности коммунистической идеологии.

Если можно так выразиться, украинские власти не смогли бы мобилизовать здоровую украинскую государственность, связывающую воедино оба берега Днепра в вопросе культурной идентичности и социального менталитета. Крым в этом отношении мог бы быть для Украины лакмусовой бумажкой, потому что на полуострове бок о бок проживали три основные этнические группы страны, украинцы, русские и татары. Но на мартовском плебисците русское этническое большинство Крыма (почти 60 процентов) предпочло присоединиться к России. Данный феномен также должен проявиться на предстоящих в восточных областях референдумах.

Если сравнивать, у России в постсоветскую эпоху тоже были похожие проблемы межнационального самоопределения, особенно с мусульманским и тюркским населением, в том числе с чеченцами, черкесами, татарами и т.д., но благодаря русскому языку россияне с течением времени обрели культурную идентичность, даже если согласно известной русской поговорке «поскреби любого русского, и найдёшь татарина». К сожалению, украинские политики не смогли создать подобной гармонии между татарами и русскими с украинцами. И что хуже, они забросили Крым в его отсталой инфраструктуре – о полуострове вспоминали только во время летнего туристического сезона богатые украинские олигархи, у которых были виллы на Крымской Ривьере – Ялте. И всё же, кое-кто сошлётся на заполненную половину стакана, а поэтому можно сказать, что недавние националистические сдвиги могли бы в среднесрочной перспективе ускорить мобилизацию новой украинской идентичности через противопоставление России и россиянам.

Ещё одним уроком, который крымский вопрос преподал Украине, стала невыносимая несущественность отношений с Западом, воспринимавшихся как что-то само собой разумеющееся. Чего и говорить, с момента Оранжевой революции украинское общество и, в частности, оппозиционные партии слишком надеялись на моральную поддержку Запада. Тогдашний прагматический альянс Ющенко-Тимошенко успешно сверг правительство Януковича через прямые выборы, но Янукович и его пророссийское бюрократическое окружение из бывшей номенклатуры постепенно восстановили свою власть в государстве и общественных отношениях. К сожалению, помощь ЕС Украине не могла выходить за рамки политики соседства программы Восточного партнёрства во имя мира, в то время как Украина, являясь посткоммунистической страной в переходный период, для своего институционного разворота на Запад нуждалась в большей поддержке извне. Ею могла бы быть acquis communautaire (нормативно-правовая база ЕС; прим. mixednews), являющаяся условием получения перспективы полноправного членства в Евросоюзе. Но ЕС и НАТО тоже рассматривали геополитическое значение Украины всего лишь в плоскости безопасности в качестве средства сдерживания России на отдалённых границах Европы. Более того, европейские политики без особой необходимости вмешивались во внутренние дела Украины в ущерб интересам России, разрушая вековые формальные и неформальные российские заповедные зоны страны. Например, вместо того, чтобы обратить внимание на такие проблемы посткоммунистической трансформации в Украине как массовая коррупция, взяточничество, торговля людьми, клановость и господство олигархов в экономике, Запад проявил слишком сильный интерес к некоторым символическим внутренним вопросам вроде судебного процесса над Юлией Тимошенко. В ответ всё это западное участие крайне раздражало Россию, и каждый раз Украина расплачивалась, когда большой начальник в гневе дважды перекрывал поток газа зимой 2007 и 2009 года.

В конце концов, Украина стала в последнее время рассыпаться, находясь в эпицентре политики великих держав России и Запада. Историческую основу этого соперничества образует крымский вопрос. На данный момент Россия, кажется, достигла своих целей внутри и вокруг Украины, а также бассейна Чёрного моря, несмотря на то, что в ходе так называемой Февральской революции протестующие украинцы Евромайдана свергли пророссийское правительство. И действительно, единственный реальный успех протестовавших украинцев состоит в разделении их собственной страны на две части по Днепру и де-факто аннексии Крымского полуострова Российской Федерацией. А вот Запад не смог пройти испытание украинским кризисом, и, как кажется, не вынес должных уроков из Грузинской войны 2008 года сразу, когда Россия отделила Южную Осетию от Грузии. На этот раз правящие круги Запада отказались от политики умиротворения и наложили на российское руководство кое-какие мизерные санкции, но российский рычаг традиционных видов энергии в руках Путина по-прежнему палкой нависает над Европой. При этом любое осложнение отношений между Россией и Западом в дальнейшем будет давать в результате игру с нулевой суммой, и каждый раз платить по счёту будет ослабленная Украина, которая в предстоящие годы не будет ни геополитически значимой для России, ни экономически привлекательной для Евросоюза.