Верою исцеляюсь

Как и все, я в последние дни много читаю о Дарах Волхвов, привезенных в Москву с Афона.

Скажу сразу, что мне совершенно не интересно, «подлинные» ли они. Это ведь не кино про Индиану Джонса, где исключительно подлинный хрустальный череп производит потрясающий спецэффект в конце серии.

Наша вера имеет такое удивительное свойство — если она есть, то подлинной и мироточивой становится бумажная бабушкина иконка, вырезанная из журнала. А если веры нет, то в престижное украшение интерьера превращается даже отобранный у музея древний бесценный образ.

Я верю, что Дары — самые настоящие, потому что люди идут к ним за тем, что лично для меня достовернее и подлиннее всего — за Чудом.

Правду говорят, в падающем самолете атеистов не бывает. В этом смысле, на месте власть предержащих, я б не слишком радовалась многотысячным очередям такого рода: наша неласковая медицина, причудливая юриспруденция и нищая соц. защита действительно наводят на мысль о том, что «самолет» таки падает, а очередь страждущих честно демонстрирует, что искать помощи разумнее и вернее не в больнице, в суде или собесе, где толку не будет так и так, а у Афонской святыни, от которой содействия дождаться проще.

Но все-таки чудо — вещь особенная, и особенно — чудо Христианское.

В моем понимании, главное из таких чудес — чудо Преображения. Великий и внезапный дар. Та самая Метанойя, ради которой мы идем на исповедь. Коренное изменение человека от встречи с Подлинным. С Истиной.

Вот стоит, к примеру, в этой очереди ваша соседка Анна Петровна, одинокая женщина средних лет, и хочет вымолить для себя немножко здоровья, мужа какого-нибудь поприличнее, и ребеночка, пока еще не очень поздно, пока еще успеет вырастить и воспитать. Выстаивает свои 12 часов, мерзнет, мокнет, устает до полусмерти, подходит к ларцу, и тут встают над ее головой звезды, неслышно трубят ангелы, и невидимые обычным глазом тени волхвов по бокам от ларца оборачиваются и смотрят изумленно на Анну Петровну: вот же она! Пришла!

И над ее головой свершается Чудо, и она, поклонившись дарам, выходит из храма, и едет неожиданно не домой, а в психоневрологическую больницу на окраине города, где сроду не была. Едет, а над ее маршруткой горит Вифлеемская Звезда. И в приемном покое надевает она халат и бахилы, и следом за звездой идет к кроватке в палате для отказников, где за высоким барьером сидит, качаясь от горя из стороны в сторону, слепой годовалый мальчик Степа, который кроме своей слепоты особо и не болен ничем, а просто обречен и никому не нужен.

И из больницы они выходят вдвоем (знаю, так не бывает, но мы же о Чуде, правда?), и, плача от счастья, Анна Петровна купает Степу в ванной, кормит с ложечки, читает ему сказки, а волхвы стоят у нее за спиной, переглядываясь: «Ну, слава Богу, не даром ехали!»

Или вот — стоит в том же хвосте сердитая и больная всеми болезнями Зоя Павловна, а у нее и артрит, и гипертония, и невестка-стерва, и пенсия — меньше подаяния…

И вот подходит ее очередь, и подталкивает ее служка легонько в спину: не задерживай, мол, народ! — а она стоит, оторопев, а ангелы качают укоризненно головами, и говорят ей прямо в душу: «Что ж ты так, Зоя Павловна?»

И бежит она домой, подвывая от метанойи, и стыдно ей, и больно за все сразу: и за то, что невестку изводила, и за отраву для бродячих кошек, что они тогда с управдомом возле подвала рассыпали, и еще за что то, чего и не рассказать… И плачет Зоя Павловна от благодарности за то, что жива, и у нее есть еще немного времени, чтоб починить, залатать, поправить… И старик-волхв подбрасывает ей на лестничную площадку котеночка. Рыженького. И смотрит, как она наливает ему молочка в синее блюдце, и кивает: «Не даром ехали!»

Знаете, в следующий раз, когда в Москву приедет еще какое-нибудь диво-дивное, я непременно пойду. Не стоять в очереди к Храму Христа Спасителя, а ходить вдоль нее. Я обещаю хорошо приготовиться. Собрать минимум сто адресов, по которым в разных районах города лежат прикованные к постелям взрослые и дети, которым нужна помощь. Не излечить — это большое Чудо — а вынести, к примеру, во двор, погулять впервые за десять лет. Молока и хлеба купить, просто проведать.

Я принесу список больниц, где не хватает крови для переливаний. Удивительно, но как раз тогда, когда сто тысяч христиан стояли в очереди к Дарам, мои друзья искали по Москве тромбоциты для умирающего больного. Я уверена, если б мы пришли и попросили крови, многие, поклонившись Дарам, пошли и сдали бы. Ведь правда?

Ведь в городе, где такие толпы христиан, что их приходится даже кордонами сдерживать, просто не может быть неухоженных стариков, брошенных детей, недостатка крови в больницах. Если они все-таки есть, вероятно, проблема в том, что мы не пришли поговорить с тем, кто стоит в очереди.

Как вы думаете?

Татьяна Краснова

***

Дары волхвов в России.  Стихотворение

Смирна, золото и ладан...

Из родного дома прочь-                                           

Что волхвов так властно гнало

В ту таинственную ночь?

Город бедный, «город хлеба»,

Град Давидов - Вифлеем,-

Спал под чёрным южным небом,

Глух пред Вечностью и нем.

Только средь небесных хлябей

Три восточных мудреца

В поединках астролябий

Увидали перст Творца.

***

Вновь вопрос премудрым задан:

Почему в Святые дни

Смирну, золото и ладан

Вдруг в Россию привезли?

 Злобно страждет русский Ирод:

Он в России вновь и вновь

Сквозь абортный фильтр, как иго,

Цедит ангельскую кровь.

Хоть и спит народ российский,

Глух пред Вечностью и нем,

Всё же чует, Богу близкий:

«Вся Россия - Вифлеем!»

Различают уже очи:

Средь афонских чернецов

В темноте московской ночи

Лики древних мудрецов...

Пастухам, лишь русским духом,

«Славу в Вышних..» постигать!

(Ни одним обычным ухом

Никогда не услыхать).

Будто снова народился

(Вечный мудрецам - вопрос!),

В сердце русском поместился,

Как в яслях,- Иисус Христос!

Смирна, золото и ладан...

Над Россией, как ТОГДА,

Посреди земного ада -

Вифлеемская звезда!..

Алла Кавелина, координатор Центра защиты материнства и детства "Колыбель" Пермской епархии