Пояс Пресвятой Богородицы
В воскресенье в Свято-Успенском соборе после литургии столкнулась с Мариной, раза три в паломничество вместе ездили. Она заулыбалась:
– Здравствуй-здравствуй, Танечка.
И представляет спутницу:
– Моя мамочка!
Мамочка, маленькая, весёленькая старушка в цветной косыночке, с юмором – к Марине плечом прижалась и говорит:
– А это моя любимая доченька!
– А як же, – это уже Марина, – других-то нет.
Пошутили чуток. Марина меня по плечу погладила и говорит:
– Мама, нам Тане надо в ножки кланяться! Она тебя спасла!
Я напугалась-удивилась:
– Нет-нет, ты меня с кем-то путаешь! Ничего не делала!
– Кабы не ты, разве я собралась к Поясу Пресвятой Богородицы? И видишь, мамочка моя какая!
Вот где животное зарыто. В двух словах получилось следующим образом. Привозили с Афона Пояс Пресвятой Богородицы. Славный город Омск в список мест пребывания великой святыни не попал. Зато Владыка Владимир благословил паломническую поездку к Поясу в Екатеринбург. Срочно понадобилось набрать группу на два автобуса. Меня задействовали обзвонить православных знакомых. Среди других набрала телефон Марины. Она человек настроения, может вспылить на ровном месте. К моей информации отнеслась резко отрицательно. Начала отказываться тоном, будто я звонила, во что бы то ни стало впарить ей билет:
– Куда мне ехать, ты чё? Мама не встаёт уже. Кормлю чуть не силком, как дитё упрашиваю: «Мамочка, съешь хоть ложечку! Совсем ослабнешь». Таблетки пьёт, а чё толку...
– Дело твоё, – говорю, – хозяин – барин. Меня попросили, вот и звоню.
– Нет-нет-нет! Ты сама-то подумай, мама в тяжёлом состоянии, а я, молодец такая, сорвусь, брошу её…
Мне показалось (тоже не без амбиций) за её «нет» прозвучало: «Что ты вяжешься с этой поездкой?» Мне бы смолчать, но куда там.
– Знаешь, Марина, – говорю, – я не навязываюсь! Я, что называется, с этого навара не имею! Только учти: второй подобный случай нам с тобой не представится. Пояс в Россию впервые привезли. В Ватопедский монастырь на Афон ты, будучи женщиной, не попадёшь, к Поясу на месте его постоянного пребывания не приложишься... Он покидает монастырь раз в сто лет…
Распрощалась, положила трубку и думаю: ну чё завелась? У человека горе, мать умирает, я не могу какие-то интонации простить. Бес за язык дёргает, я и рада...
Получилось, не бес меня подталкивал.
Рано утром Марина звонит:
– Не спишь?
– Да нет, – поморщилась, совсем не вовремя звонок, – молюсь.
– Извини ради Бога, телефон паломнической службы продиктуй.
В Успенском храме с Мариной и её мамой столкнулась после Пасхи, полгода прошло с поездки в Екатеринбург. Тогда и узнала, что мои «раз в сто лет» заставили Марину задуматься: вот бы помолиться у Пояса за маму, попросить Пресвятую Богородицу. У Марины два сына. Один работает, второй в аспирантуре. Парни взрослые, самостоятельные. Марина, а дело шло к маминой смерти, решилась. Сыну-аспиранту, у него свободный график, наказала смотреть за ней и отправилась. Мы ехали в разных автобусах, практически не общались.
В Тюмени и в Москве ковчежец с Поясом устанавливали на помосте, под которым безостановочно текла людская река. Пальцами на ходу коснулся помоста и всё – следующий. Нам повезло – в Екатеринбург Пояс привезли раньше, до внедрения этого способа ускорения потока паломников. Мы прикладывались непосредственно к ковчежцу. Мне сёстры по приходу в Омске маленьких иконок Пресвятой Богородицы надавали, чтоб обязательно освятила на ковчежце. Скажу честно, не с большой охотой брала. Как чувствовала. Но раз не хватило смелости отказаться, мысль гвоздём засела: задание выполнить. По имеющемуся опыту считала, монах с Афона, что при Поясе стоит, возьмёт пакетик с иконками и приложит. Так было, когда ковчежец с дланью Марии Магдалины привозили в Омск. В Екатеринбурге подошла к святыне, пакетик монаху протягиваю. Он не берёт. И мне кивает. Я растерялась, что он хочет? Потом-то дошло, он меня поторапливал. А поначалу рот разинула и стою столбиком. Грек понял, этой вороне можно долго объяснять порядок действий, руку мне на голову положил, приклонил к ковчежцу. Тут-то я сообразила, что к чему – облобызала святыню. И осмелела после этого, пакетик с иконками не просто приложила, водрузила на ковчежец. Выполнила задание в полной мере.
Натура у меня прескверная: любая очередь взвинчивает, из себя выводит. Казалось бы, не к врачу, не за дефицитом, к Поясу самой Богородицы сподобилась, всё равно охватил нетерпёж, по приезду в Екатеринбург, будто могло не достаться. Стояла, как сказала бы моя дочь, на измене. И в очереди перед Свято-Троицким кафедральным собором толком не молилась, и в храме больше думала о поручении подруг. Лишь отойдя от ковчежца спохватилась и заповторяла: «Пресвятая Богородица, спаси нас. Пресвятая Богородица, спаси нас. Пресвятая Богородица, спаси нас».
А Марина, это она в Омске, в Свято-Успенском рассказала мне: положила голову на ковчежец (в буквальном смысле положила), и разрыдалась в голос, прося: «Пресвятая Богородица, помоги! С кем я останусь! Мама такой близкий человек! Помоги!»
При отъезде из Омска нас предупредили: стопроцентной вероятности попасть к Поясу нет. Автобусы заказаны на ограниченное время, сверх этого, при большом наплыве народа к святыне, ждать не будут. В состоянии неопределённости ехали. Прибыли в Екатеринбург затемно, около десяти вечера, очередь к ковчежцу часов на пять-шесть. Мы по времени, если стоять от и до, не вписывались. Да голь на выдумки хитра. Нашей группе очередь заняли. Одна из паломниц позвонила с дороги родственнице – выручай! Та удачно подсуетилась. В результате стояли всего часа два. Ноябрь, но не холодно. Из храма транслировали пение акафиста Поясу Пресвятой Богородицы, написанному специально к приезду святыни. Молитвенное бдение не прерывалось у Пояса ни на час, шли к нему паломники в Екатеринбурге без перерыва трое суток. Говорят, 150 тысяч поклонилось. Внутрь собора впускали партиями. Суета и здесь имела место, не можем не порадовать бесов. К ковчежцу в храме выстроилось две очереди (для скорости прикладывались с двух сторон), человек по двадцать в каждой. Далеко не все, попав в храм, в том числе и я, торопились сразу к святыне. Кто иконостас каменный – из уральских самоцветов – разглядывает, кто сначала пристроился к очереди в церковную лавочку, где кроме свечек и иконок продавали узкие шёлковые ленточки, освященные на ковчежце. Я тоже купила пять ленточек, в пакетик с иконками положила, на всякий случай ещё раз освятить...
Да, чуть не забыла, подружка моя Раиса, провожая меня в Екатеринбург, дала наказ – передать какому-нибудь монаху Ватопедского монастыря записочку на молебен, а вместе с ней пачку дорогого чая и тысячу рублей, чтоб, значит, помолился за её внуков...
– Как я греку передам? – пыталась урезонить настойчивую Раису. – Монаху, который у Пояса дежурит, не отдашь, сама понимаешь, не тот момент...
– Ты нашему монаху или батюшке передай, они дальше по назначению.
– Вдруг не возьмёт.
– Не возьмёт так не возьмёт, – рассердилась на моё упрямство подружка, – что ты раньше времени панику распускаешь?
Я, прежде чем подойти к святыне, ещё и монаха высматривала... Марина не чета мне, в моей голове перед ковчежцем были чай, иконки, ленточки, у неё – молитва за маму.
Наши автобусы стартовали из Екатеринбурга в два часа ночи. В Омск прибыли в девять вечера. Марина с колотящимся сердцем (как там мама?) вбежала на свой этаж, а мама ей дверь открывает:
– Мариночка, я тебе ужин приготовила. Супчик сварила. В дороге, поди, всухомятку питались...
И рассказывает дочери: в предыдущую ночь долго не спалось, а потом в первом часу забылась, да так, что и спит, а вроде не совсем. Видит море, большой корабль, на котором она плывёт. Никого нет на палубе, одна стоит. Впереди по курсу небольшой остров. Зелёный, покрытый деревьями. Она чувствует, надо туда. Непременно должна попасть на остров. Там спасение. Но корабль не может справиться с волнами, сильным ветром, его сносит в чистое море. Она кричит о помощи и вдруг видит, идёт по воде женщина с лицом Богородицы.
– Взяла меня за руку, – рассказывала мама Марине, – и вывела на остров. Я, – говорит, – проснулась, захотела сильно пить, встаю...
Что ноги не ходили, мама вспомнила только на кухне, когда напилась…
|
