Сергей Митрофанов о выборе цивилизационного пути в ожидании грядущих битв
Уже общим местом стало то, что мир вступил в состояние Третьей мировой войны. Ситуация ухудшается буквально на глазах. Еще год назад мы думать не думали, что окажемся в состоянии перманентной мобилизации. Что наши самолеты будут в отместку бомбить чужую территорию — и это типа радовать публику, глядящей по ТВ, как бомбы вываливаются из бомболюка. Что, наоборот, будут сбивать наши самолеты с пассажирами — и это типа немного страшить. Что многие страны станут опасны для визитов. Одни — потому что там террористы, другие — потому что там европейцы. Что в Париже будут стрелять направо и налево между столиков кафе. Иными словами, все, что вы читали в постапокалиптических романах — приходит. Главное, что никто этого не ждал, кроме отдельных сумасшедших.
Но это странная война. Не такая, как была в ХХ веке. Слава богу, нет больших армий и танковых сражений. Мировые столицы пока не в руинах. Ядерный паритет, на каковой молились наши генсеки во второй половине двадцатого века, никого больше не беспокоит. Враг не очерчен линией границ и окопов, и у него нет дислокации. Супердержавы со своими суперракетами нервно курят в сторонке — на них больше никто не обращает внимания.
Предвестником такой войны, очевидно, стало 11 сентября, которое наглядно показало, что оружием массового поражения может стать обычный пассажирский самолет, да и вообще любая мирная вещь развитой цивилизации. Хоть утюг, хоть кофеварка. Показанная в эфире, она оборачивается политической нотой правителям мира, с которой тем отныне придется считаться. И Обама, и Путин могут сколько угодно воображать себя владыками вселенной, ногами поправшими небо, но получается, что реально форматирует мировую повестку грязный талиб в пещере или некая неизвестная личность с поясом шахида. Она заставляет собираться парламенты и принимать усложняющую жизнь законы. В конце концов, она заставляет нас впадать в точно такую же архаику, в каковой находятся сама.
Но 11 сентября было пробой пера. Как акт нового вида войн, мы вообще не восприняли его всерьез. Сегодня эта технология доведена до совершенства. Не нравится вам большой самолет, врезающийся в небоскреб? Ок! Так получите от нас миллион беженцев. Что вы с ними сделаете? Расстреляете, утопите в океане, дадите умереть с голоду, посадите в концлагеря? Что бы вы ни сделали, вы все равно проиграете. Точно так же вели войну и у нас, пулемётами гнали штрафников на врага. А теперь гонят целые населения. И вот нации, которые в прошлых поколениях сами состояли из беженцев (у нас была Гражданская война, у французов — оккупация, американцы — пришлые изначально, евреи — перманентно перемещенные лица), начинают немножко обнаруживать в себе фашистов. Однако походя на фашистов, вы как бы санкционируете и террор против себя, такой парадокс. Но самое странное, что ваш враг не хочет вас завоевать. Он даже не хочет вас ограбить. Он хочет, чтобы вы… изменились. Хуже всего (или лучше всего), что вы сами готовы меняться в этом направлении. Вас нужно было только подтолкнуть. Вот в чем настоящий кошмар Третьей мировой.
Но я хотел написать не только об этом. Не о военных положениях, антитеррористических законах и контроле спецслужб. Не о привыкании к смерти и шоу летящих ракет. Вступая в Третью Мировую, мы вступаем в нее расколотым обществом, неся в себе проклятие предыдущих эпох.
Можно сколько угодно убеждать себя и других в том, что этот раскол не так уж и важен. Или что вы находитесь на правильной стороне дуальности, а ваши оппоненты — жалкое ничтожное меньшинство. Но отрицать раскол, по меньшей мере, ошибка. Он — факт, и его возраст — несколько столетий.
Иногда этот раскол маркируют как «славянофилы vs западники», иногда как «либералы vs государственники», иногда как «реформаторы vs консерваторы», «демократы vs патриоты». Но иногда кажется, что это просто два антропологического типа россиянина, которые не могут ужиться друг с другом, как кошка с собакой. Во всяком случае, нередко эти полюса меняются местами, не двигая вместе с собой людей. Нередка социальная группа начинает как один тип, а придя к власти — выкидывает противоположные знамёна. И тогда все содеянное ими и не ими превращается в прах, кошки оказываются в тюрьме, а собаки сторожат двери.
Но почему, однако, не может быть так, что либерал — он же и государственник, консерватор — он же и демократ, патриот, но проводит реформы, и т. д? Вступая во Вселенскую битву, мы должны ожидать, что враг ударит в самое болезненное место — в линию раскола, чтобы расколоть еще больше, до полной непримиримости, тогда как наибольших успехов наша цивилизация достигала тогда, когда стороны раскола вступали в диалог и искали способ договориться.
Уже в наше время так было, когда СССР участвовал в антигитлеровской коалиции западных стран, и тайные западники получили заслуженный приз, эпоха смягчилась. Так было, когда началась хрущевская оттепель, и шестидесятникам удалось разрулить Карибский кризис. Приз получили пацифисты-интернационалисты. Так было, когда стареющий генсек Брежнев подписал Хельсинские соглашения, и что-то демократическое привиделось на горизонте демократам в подполье. И так было в пресловутую перестройку, которую записные «патриоты» иногда ошибочно отождествляют с развалом, но который имел на самом деле корни именно в «патриотической экономике». И это наставало время потрясающих надежд и растущей популярности России как нации, самостоятельно скинувшей цепи тоталитаризма.
Ах, если б такое было правдой, и если б этот репутационный капитал преумножили да вложили в реформы… Но — «ёк», не получилось.
Третья мировая — это снова вызов России и одновременно ее шанс. Снова нужно определиться с цивилизационным путем — куда, зачем, архаика или модерн? Определиться с союзниками — кто? Все же Запад — Европа, Америка, или третий мир, бурлящий, где можно покрасоваться «халифом на час», изобразить супердержаву, что-то заработать на сжимающихся, как шагреневая кожа, контрактах, но где так же и болото, топь, питательный бульон всяких бедствий и в конце концов терроризма.
Очевидно, однако, что политика оскорблений, невежества и подкладывания кнопок в кресла вальяжных европейцев и американцев себя исчерпала. Хамить на международной арене с позиции силы ядерного арсенала стало невыгодно и глуповато. Тем более, когда на сцену выходит не обращающий на ваши силы внимания шахид с дымящимся фитилем в банке из пепси и которому наплевать на ваши разборки.
Сближение с Западом в этой ситуации неотвратимо. Единственно плохо, что его поручат персонам, которым мы давно уже не доверяем именно в этом плане. Которые сделали много вреда, и которые инерционны в своей антизападной риторике.
Впрочем, мы можем и потерпеть, если от этого будет какая-то польза.
|
