Верою исцеляюсь

О блудных сынах нашего времени, сщмч. Иоанн Восторгов
…Братие! Не слышите ли вы и в наши дни воплей нынешних отцов и горьких слез и стонов матерей чуть ли не по всему лицу земли нашей? Это нынешние блудные сыны внесли слезы и горе в недра семьи! Посмотрите на них, на этих современных блудных сынов, особенно в нашем образованном обществе; их дерзость и безстыдство, воистину, превысили всякую меру. Живут ли они дома в семье: их тяготит, не говорим уже — надзор или руководство, нет, тяготит их самое существование старших и сожительство с ними; учатся ли они: им не нравятся правила и порядки школы; на службе ли они или на какой-либо работе: для них тяжко и обидно всякое подчинение, невыносимо всякое стороннее руководство.
Чего же они хотят? Как евангельский младший блудный сын, и они хотят свободы, смешивая ее с необузданным произволом; о свободе они печатают, о ней всюду проповедуют. И вот, во имя этой свободы мысли и жизни для себя, они требуют, чтобы старшие, родные и близкие отказались от своей свободы; чтобы зрелые и опытные жили и действовали не по своей воле, а по воле и указке младших и детей.
Но ведь, скажете, есть же меры воздействия, вразумления, наконец, и наказаний! Так подсказывает здравый смысл. Но здравый смысл оставляет наших блудных сынов, как оставил и евангельского блудного сына. Воздействий, вразумлений и наказаний они не признают, потому что они — враги всякого «насилия». И вот, чтобы не было над ними этого насилия, они сами употребляют насилие решительно по отношению ко всем, кто с ними не согласен: к родителям, бросая их, оскорбляя и признавая с ними одну связь, по которой родители должны присылать детям на жизнь и содержание деньги (отче, даждь ми достойную часть имения…– как будто дети могут по праву требовать то, что им не принадлежит и ими не заработано); к начальникам, издеваясь над их распоряжениями и доходя в безумии до кровавых покушений и убийств министров; к учителям, запугивая их шумными волнениями на уроках и всякими угрозами и оскорблениями; наконец, к собственным товарищам, подавляя их волю и разум стачками, угрозою позорного изгнания из своей среды и безславия, а то и физическим воздействием.
…Кругом столько работы, жизнь не останавливается, а требует умных, образованных тружеников, взывает к молодому поколению, — но что до этого блудным сынам? Им нужна только пресловутая свобода. Для нея можно осквернить и храм Божий; для нея можно кричать и волноваться из-за того или другого устава школы в то время, когда кругом миллионы родного народа голодают; для нея можно поднять в историческом храме красные флаги с требованием уничтожения таких-то правил и чуть не потоптать ногами священные трофеи 1812 года... Что для них этот год, Отечественная война, великая эпопея благородной борьбы нашего народа с насильником и поработителем міра, и что для них слава родины! Им нужно, чтобы не было в школе правил, стесняющих их свободу. Что дня них тяготы родины, когда государство наше изнемогает теперь под тяжестью явных и тайных врагов: когда, пользуясь нашими затруднениями, нас хотят подавить экономически торговыми договорами, когда нас лишают векового влияния на единоверное и единокровное славянство, когда подрывают наше влияние там, где мы его купили реками крови, связывая нас задором желтой расы, рвущейся къ тому, чтобы внести огнь и меч в наши пределы? Блудные сыны устраивают в это время только собственное благо...
Что же делать при виде этого ужаса? И где его причина? Пред нами, братья, жизнь открыта для наблюдений. Позвольте некоторыми из них поделиться с вами в ответ на постановленные вопросы.
Мы видели отцов, убеленных сединами, — отцов, которые сами некогда были блудными сынами в молодости, много блудили и безумствовали, и которые, не имея сами в душе положительного содержания, не имея ничего, что могли бы противопоставить задорным разговорам и заблуждениям молодых людей, жалко заискивают пред молодежью, не смеют ничего сказать ей и больше всего на свете боятся в ее глазах прослыть отсталыми, и потому молчат, делая вид, что соглашаются с ее заблуждениями.
Мы видели отцов и матерей, которые по ложной ли любви, по слабодушию ли и непростительному легкомыслию, молча и спокойно выслушивают дерзкие выходки и безумные суждения детей о Боге, о Церкви, о Государе, о всем святом и высоком, и не находят у себя смелого и властного слова, а иногда и вызванного святым негодованием и заслуженного детьми окрика, чтоб остановить безумие юных, а то и любуются ими: «вот, мол, какие дети наши! они умнее других, они так сильны и свободны!» Вот уж любовь неблагословенная!
Мы видели семьи, где у родителей, в присутствии учащихся детей, брань и порицание их учителей служат, так сказать, ежедневною приправою к семейному обеду; где дети, приходя из училища, при веселом смехе старших, на потеху и на раннее развращение младших братьев и сестер, изображают в уродливом виде своих наставников; где всякая строгость или взыскание школы к своим питомцам объединяет и детей и родителей в ненависти к школе и в желании обмануть ее всеми видами общей семейной стачки и общей лжи по взаимному уговору.
…Да, неудивительно, если оправдася премудрость в чадех ея; неудивительно, а естественно и понятно, что, воспитывая детей в своеволии, в распущенности слова и мысли, подрывая при них все авторитеты, мы прежде всего сами падаем в их глазах, теряем уважение и обаяние родительской и всякой иной власти, и вместо сынов послушания получаем в детях чад противления, нынешних блудных сынов.
…Нужно нам, взрослым, одуматься, нужно семьям и родителям подняться, исправиться, раскаяться. К этому зовет нас все: и закон Бога, и голос Церкви, и долг пред родиной и обществом, и любовь к собственным детям и, наконец, любовь, — врожденная нам любовь к себе самим! Аминь.
Февраль 1904 г.
(в сокращении)

http://www.rusfront.ru/1200-razvrashhennaya-molodezh.html