Верою исцеляюсь
Главная » 2011 » Август » 20 » 20 лет катастрофы
11:46 20 лет катастрофы | |
 20 лет назад – что это было? Сам по себе так называемый путч по причине ничтожности есть вопрос второстепенный, а вот 20 лет без супердержавы, без великой страны – это уже достаточный исторический срок, чтобы было гораздо лучше видно то, чего не было видно тогда.
То, что Путин назвал «величайшей геополитической катастрофой», безусловно таковой и было – это очевидный факт, как и то обстоятельство, что именно после того, как Путин это сказал, для очень многих с ним всё стало ясно: «who is mr. Putin». Стало ясно, что этот человек неприемлем как местоблюститель разрушенной и навсегда поверженной страны - для тех, кто был бенефициаром этого процесса.
Это была, понятное дело, не только геополитическая, но и нравственная катастрофа - как бы ни относиться к Союзу, но то, что возникло на его месте, с нравственной точки зрения в комментариях не нуждается. Это была катастрофа и политическая, и экономическая, свидетельством которой является, в том числе, как раз нынешний кризис. Если говорить непосредственно о политической катастрофе, точнее, катастрофе мироустройства, то можно сказать, что очевидным образом это была катастрофа для мира социализма, причём свершившаяся самым причудливым образом, потому что очевидно, что не только так называемый «социалистический лагерь» с реальным социализмом издохли. Самое главное – что это оказалось катастрофой для социализма либерального, для социализма социал-демократического, западного. Потому что выяснилось то обстоятельство, что гарантом, политическим и экономическим стимулом для его существования, то есть для мощного социального перераспределения, во всяком случае, в пределах «золотого миллиарда» - было наличие реального социализма. И тот демонтаж социальных институтов, который выстроил капитализм, тот механизм микширования собственно настоящей, вполне хищнической природы капитализма – он сейчас демонтируется. Он демонтируется вне воли и сознания – западное общество никого спрашивать не будет, поэтому оно и демонстрирует всё это сегодня пока уличными беспорядками разной степени интенсивности. Это оказалось катастрофой для капитализма. Это самое главное. Потому что оказалось, что капиталистическая система управления миром, система управления экономикой, система управления финансами, система управления интересами - нуждалась в противовесе. Лишившись его, она пошла вразнос. Опять же, если представить себе нынешний кризис в условиях действующего СССР в параметрах дееспособности 1975 года - это обозначало бы одномоментную победу социализма во всемирном масштабе. Именно поэтому такого никогда бы не могло произойти. Мировая капиталистическая система не позволила бы себе нынешнего аферизма, авантюризма и разгильдяйства, которые она себе позволила после того, как почувствовала себя полноправным и безраздельным победителем. Все фукуямовские химеры по поводу конца истории - они весьма очевидно приказали долго жить. Мы сейчас видим, что история не только не кончилась (то есть не то что политическое развитие достигло своих высочайших толерантно-либеральных вершин), мы видим, что история только начинается. Причём начинается с таких грязных и таких критически опасных и непредсказуемых форм, которым могли бы позавидовать периоды начала XIX и начала XX веков. Теперь всё-таки вернёмся к локальным формам – что это было с точки зрения конкретного эпизода августа 1991 года. Не беру на себя анализировать кто, зачем и как, и был ли это путч – всё про господина Горбачёва известно уже: и опубликованы документы, и масштаб его личности подтверждён. На самом деле Горбачёв здесь - очень уместная фигура. Всё это было проявлением системного кризиса и, простите за тавтологию, кризиса советской системы. Суть системного кризиса в том, что система, сталкиваясь с вызовом, не способна адекватно ответить на него. То есть система своими ответами усугубляет ситуацию, идёт вразнос. Сама фигура Горбачёва является персонификацией системного кризиса – человек, который не способен завершить политическую конструкцию, который до сих пор вообще не понял, что произошло. Он выдумал себе под диктовку своих хозяев с запада мотивацию своего безумного, абсолютно неадекватного и при этом совершенно системного, с точки зрения советской аппаратной логики того времени, поведения. Есть гениальная фраза в одном из его интервью. Когда его спросили: что ж вы из Фороса сами-то не уехали – там и охраны никакой не было, и заборчик низенький… - он ответил: «Не президентское это дело – лазить через забор!» Системный кризис тем и отличается, что у системы нет вообще никакого ресурса. Самый главный ресурс, который отсутствовал у системы – это легитимное насилие. Начнём с павловской реформы. Когда г-н Павлов, отнюдь не самый неадекватный, отнюдь не самый глупый, отнюдь не самый консервативный советский хозяйственник, призвал «подтянуть пояса» и провести некие экономические мероприятия, которые с социальной точки зрения были в тысячу раз менее травматичны, чем последующая шоковая либерализация, - общество это совершенно не готово было принять. Павлова называли «свиноежом», и реакция была такая: «Это ты, вот ты нам предлагаешь затянуть пояса?! Да мы тебя сейчас!» То же самое касалось и путча, и всех его организаторов. То есть понятно, что была идея путча была - продемонстрировать некую волю, но она совершенно не была рассчитана ни на какое организованное насилие. Я допускаю, что какие-то операторы среднего звена могли планировать какие-то операции, однако ГКЧП понимал, что у него нет никакого легитимного права на насилие. Следовательно, это была по сути нелегитимная власть. Потому что легитимная власть – это власть, которая имеет право стрелять по своим. И поэтому случайно подавленные танками глупые подростки стали той «минимально достаточной» каплей, которая обвалила всю конструкцию т.н. путча. Ничего другого быть не могло. Есть два очень важных урока тех событий, которые актуальны для нас сегодня. Первое: в отличие от того времени, сейчас наше общество просто беременно насилием. Если тогда никто, никакая силовая структура: ни «Альфа», ни армия, ни аппаратчики не были готовы отдать приказ о насилии – то теперь этот приказ может отдать кто угодно и как угодно. Сейчас легче пристрелить, чем послать на. Проще и дешевле. При этом, например, лелеемый либералами отказ от потенциальной возможности спецслужб применять насилие и «стрелять в народ» - совершенно не означает отказа от насилия. Этого товарищи никак понять не могут. Он автоматически может означать как раз намерение стрелять. Но не согласно приказу, а согласно собственному разумению, собственному социальному и нравственному выбору. Что никаким образом не ведет ни к каким последствиям либералообразного характера. И второй момент. Колоссальная катастрофа, геополитическая и экономическая, социальная и прочая, не привела к каким-то прямым выплескам насилия, к гражданской войне, как этого можно было ожидать при таких масштабах обвала и при таких масштабах последующих трансформаций. По одной простой причине: что бы мы тогда там ни думали на тему борьбы с привилегиями и о привилегиях вообще, это было классово однородное общество. И уровень социальной классовой ненависти в нем был минимален – некому и не на кого было идти в гражданской войне. Там, где в национальных регионах скопился большой потенциал агрессивной ненависти - кровь пролилась. А там, где этого не было – не было никаких оснований для кровопролития. Опять же, урок: на сегодняшний день уровень социальной неоднородности нашего общества – мягко говоря, латиноамериканский. Поэтому в случае обвалов, обрывов даже несоизмеримо меньшего характера, чем трансформация 20-летней давности – потенциал гражданского столкновения и противостояния в стране огромен. Практически все, что мы сделали за 20 лет, даже вынеся за скобки усилия последнего десятилетия по стабилизации и смягчению социальной напряженности – в принципе в глубинном плане было наращиванием этого потенциала гражданского противостояния. И можно сказать, что уровень толерантности, который был создан крахом советской системы – это была большая иллюзия. Со стороны столичной общественности была великая иллюзия того, что наступило, наконец, новое время, новое дыхание. На самом деле новая система получила мандат на то, на что не имела мандата советская – на легитимное насилие, экономическое насилие, политическое и даже нравственное. И все эти мандаты власть использовала крайне быстро. Мандат на экономическое насилие, наверно, закончился дефолтом. Характерно, что начиная с нулевых, с путинского периода, у нас резко растут социальные расходы. Это на генетическом уровне государство понимает, что можно сколько угодно говорить о трансформациях, среднесрочных перспективах – но в краткосрочном плане необходимо заливать, если есть возможность, социальные раны бюджетными деньгами. Если говорить о насилии полицейском – то нынешняя власть, педантично пресекающая неразрешенные «гражданские» якобы акции, на самом деле имеющие крайне провокационный характер – поступает совершенно правильно: потеряв контроль над ними, якобы смешными и несерьезными, она может столкнуться с необходимостью куда большего и серьезного насилия, применять которое власть не хочет и не может. С этой точки зрения полицейская часть внутренней российской политики в целом абсолютно адекватна. В каждом случае можно найти кучу претензий, но социально она абсолютно адекватна. В целом можно сказать: за эти 20 лет мы сохранили остаточный потенциал, но не решили ни одной проблемы. Само событие 20-летней давности не было решением – оно было созданием одной колоссальной проблемы на месте другой. Главное, чего мы добились – это разгром интеллигентской либеральной иллюзии. Это уже большое счастье. С этой точки зрения последние конструкции – вроде эксперимента над живым телом Михаила Прохорова – абсолютно обречены. Ничего, кроме дорогостоящего фарса, из них не выйдет. Теперь о стране, которой нет 20 лет. Что от нее осталось? Гораздо больше, чем можно было ожидать. От нее осталась познание – причем не только в России, но и за пределами, кем мы были и кем должны быть, причем не только на генетическом уровне, но и на уровне поколений. Ближайшие пять лет у нас еще будет поколение, которое по-настоящему владело страной. Через пять лет об этом останется только генетическая память – поэтому пять ближайших лет будут критическими. Это реальный остаточный потенциал советской системы. …И о реванше. Почему при очевидно благоприятном социальном фоне, при спросе на реванш - реванша не случилось? Дело в том что Советский Союз не был убит. Чтобы был реванш, нужна полная и окончательная катастрофа. Ее не произошло. Вот имперскую Россию возьмем – к 20 году от нее вообще ничего не осталось. Она практически была уничтожена. Германия после мировой войн была разгромлена, унижена и разоружена. Феномен же Советского Союза заключался в том, что наши победители решили, что все уже кончилось. К 99 году они были уверены, что страна, проигравшая войну чеченским бандитам, не способна ни на что. Что ее ядерный и прочие потенциалы не представляют ни серьезной угрозы, ни серьезной задачи. Они могли бы нас тогда замочить – но из жадности они этого делать не стали. Впрочем, квази-реванш нулевых годов у нас тоже был в определенной степени анестезией - если 2000 год мы возьмем как момент осознания катастрофы, то события последующих лет были в значительной степени анестезией. Никаких других ресурсов, кроме как на анестезию, не было. Но когда она пройдет – выяснится, что рана не зажила. И во второй раз анестезия не поможет, придется резать. Источник - http://www.odnako.org/blogs/show_12435/
| |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |
